Повесть об Али ибн Беккаре и Шамс-ан-Нахар (ночи 153-169) стр. 4

Сто шестьдесят вторая ночь 

Когда же настала сто шестьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что Шамсан-Нахар говорила ювелиру: "Отдых дос- 
тается лишь после труда, и успех сопутствует только благородным. Теперь 
я посвятила тебя в наше дело, и в твоей власти сорвать с нас покров, но 
нет благородства больше твоего. Ты знаешь, что эта невольница хранит мою 
тайну, и поэтому она занимает у меня большое место. Я избрала ее для 
важных дел, и пусть не будет для тебя никого выше ее. Осведоми ее о сво- 
их делах и будь спокоен - ты в безопасности от того, чего ты боишься 
из-за нас, и не будешь ты заперт в таком месте, которое бы она тебе не 
открыла. Она станет приходить к тебе от меня с новостями для Али ибн 
Беккара, а ты будешь посредником при передаче вестей между нами". 
Потом Шамс-ан-Нахар поднялась (а она едва могла подняться) и пошла. И 
ювелир шел перед ней, пока она не достигла ворот его дома, а затем он 
вернулся и сел на свое место, насмотревшись на ее красоту, которая его 
ошеломила, и услышав ее слова, от которых смутился его ум, и ее образо- 
ванность и изящество поразили его. И он просидел, раздумывая о свойствах 
девушки, пока душа его не успокоилась, и тогда он потребовал пищи и по- 
ел, чтобы удержать дух в теле, а затем он переменил одежду и, выйдя из 
дому, направился к юноше Али ибн Беккару. 
Он постучал в ворота, и слуги не замедлили встретить его и шли перед 
ним, пока не привели его к своему господину. И ювелир нашел его лежащим 
на постели. И, увидя ювелира, Али сказал: "Ты заставил ждать себя и при- 
бавил заботы к моей заботе". А затем он отослал слуг своих и велел запе- 
реть двери и сказал ювелиру: "Клянусь Аллахом, о брат мой, я не сомкнул 
глаз с того дня, как мы с тобою расстались. Невольница приходила вчера 
ко мне с запечатанной запиской от своей госпожи Шамс-ан-Нахар". 
И Али ибн Беккар рассказал ему обо всем, что произошло у него с не- 
вольницей, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я растерялся и не знаю, что 
делать, и мало у меня терпения! Абу-аль-Хасан был мне другом, так как он 
знал невольницу". Услышав его слова, ювелир засмеялся, и Али ибн Беккар 
спросил его: "Как можешь ты смеяться моим словам, когда я обрадовался 
тебе и сделал тебя защитой против превратностей?" 
И он принялся вздыхать и плакать и произнес такие стихи: 
"Над плачем смеется он моим, увидав меня - 
Стерпев, что я вытерпел, он сам бы заплакал. 
Над любящим сжалится в его испытаниях 
Лишь тот, кто, как он, в тоске и долго страдает, 
Любовь л печаль, и стон, и мысль, и тоска моя 
По милом, что в уголках души обитает. 
В душе поселился он и бросить не мог ее 
На миг, но как ценно мне его пребыванье! 
И друга иного я взамен не хочу его, 
И, кроме него, никто мне не был любимым". 
Когда ювелир услышал от него такие слова и понял эти нанизанные сти- 
хи, он заплакал из-за его плеча и рассказал ему о том, что случилось у 
него с невольницей и ее госпожой с тех пор, как он ее покинул. И Али ибн 
Беккар прислушивался к его словам, и при каждом слове, которое он слы- 
шал, цвет его лица переходил от бледного к алому, и тело его то станови- 
лось сильнее, то ослабевало. А когда ювелир дошел до конца рассказа, Ибн 
Беккар заплакал и воскликнул: "О брат мой, я, во всяком случае, погибаю! 
О, если бы мой срок был близок и я избавился бы от этого! Но я прошу у 
тебя милости - будь мне помощником и успокоителем во всех делах, пока 
Аллах захочет, чего захочет - я не стану ни словом перечить тебе". 
"Ничто не погасит в тебе этого огня, кроме встречи с той, кем ты ув- 
лекся, - сказал ювелир, - но это произойдет не в таком опасном месте. 
Нет, встреча будет у меня, в том помещении, куда приходила невольница и 
ее госпожа. Это тот дом, который она сама себе выбрала, и я хочу свести 
вас друг с другом, чтобы вы могли пожаловаться на муки любви, перенесен- 
ные вами". - "О господин, - отвечал Али ибн Беккар, - делай что хочешь, 
награда тебе у Аллаха! Поступай же так, как найдешь правильным, и не за- 
тягивай, чтобы я не умер от этих огорчений!" 
И я провел у него эту ночь, развлекая его рассказами, пока не взошел 
день и не настало утро", - говорил ювелир..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто шестьдесят третья ночь 

Когда же настала сто шестьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что ювелир говорил: "И я провел у него эту 
ночь, развлекая его рассказами, пока не взошел день, а потом я совершил 
утреннюю молитву, выйдя от него, направился к себе домой. И я успел про- 
сидеть лишь немного, пока пришла невольница. Она приветствовала меня, а 
я отвечал на ее приветствие и рассказал ей о том, что произошло у меня с 
Али ибн Беккаром". 
"Знай, - сказала невольница, - что халиф уехал от нас и в нашем доме 
нет никого. В нем будет лучше, и мы будем вернее скрыты". - "Твои слова 
правильны, но все же тот дом не таков, как этот. Мой дом больше подходит 
для нас и лучше нас скроет", - сказал я, и невольница отвечала: "Верное 
мнение - твое мнение! Я иду к моей госпоже, чтобы передать ей твой расс- 
каз и изложить ей то, что ты говоришь". 
И она поднялась и ушла и, придя к своей госпоже, изложила ей весь 
разговор, а потом она воротилась в мое жилище и сказала мне: "Дело вышло 
так, как ты говорил; приготовь же для нас помещение и ожидай нас". Потом 
она вынула из-за пазухи мешок с динарами и сказала: "Моя госпожа тебя 
приветствует и говорит тебе: "Возьми Этот мешок и трать из него на все, 
что понадобится по обстоятельствам". 
И я поклялся, что не возьму ничего из денег, а невольница взяла мешок 
и вернулась к своей госпоже, и сказала ей: "О госпожа, он не принял де- 
нег, но отдал их мне". И госпожа ее ответила: "Не беда!" 
А после ухода невольницы, - говорил ювелир, - я поднялся и пошел в 
свой второй дом и переправил туда всю нужную утварь и роскошные ковры, и 
перенес в этот дом фарфоровые, стеклянные, серебряные и золотые сосуды. 
Я приготовил все, что требовалось из еды и питья, и когда невольница 
пришла и увидела, что я сделал, это ей понравилось, и она велела мне 
привести Али ибн Беккара. "Его не приведет никто, кроме тебя", - сказал 
я ей. И она пошла и привела его в превосходнейшем состоянии, и прелесть 
его была светла. 
И я встретил его словами: "Добро пожаловать!" - рассказывал ювелир, - 
и, усадив его на подходящую скамейку, поставил перед ним немного очищен- 
ных цветов в фарфоровых и хрустальных сосудах разного цвета. А потом я 
разостлал перед ним скатерть со всякими кушаньями, вид которых расправ- 
ляет грудь, и сел с ним разговаривать, чтобы утешить его. Невольница же 
ушла и отсутствовала до вечера, а после заката солнца она вернулась, и с 
ней была Шамс-ан-Нахар и две служанки, и больше никого. И когда она уви- 
дала Али ибн Беккара и Али ибн Беккар увидал ее, он поднялся на ноги и 
обнял ее, и она тоже его обняла, и оба упали на землю без сознания и 
пролежали с час времени. 
А очнувшись, они принялись жаловаться друг другу на мученья разлуки и 
потом сидели и разговаривали, ведя ясные, мягкие и нежные речи, и взяли 
немного благовоний. И после того они стали благодарить меня за то, что я 
сделал, и я спросил их: "Не хотите ли чего-нибудь поесть?" - "Хорошо!" - 
отвечали они. И я принес им кушанья, и они ели, пока не насытились, и 
вымыли руки. 
И я перевел их после того в другое помещение и принес им вина, и они 
выпили и опьянели и наклонились друг к другу. И Шамс-ан-Нахар сказала: 
"О господин, доверши свою милость - принеси нам лютню или какой-нибудь 
музыкальный инструмент, чтобы наша радость стала в этот час полной". - 
"На голове и на глазах!" - ответил я и, поднявшись, принес лютню. И 
Шамс-ан-Нахар взяла ее и настроила, а потом положила лютню на колени и 
искусно ударила по ней, поднимая в душе огорчения и увеселяя печального. 
А затем она произнесла такие два стиха: 
"Не спал я, как будто бы люблю я бессонницу, 
И таю, как будто бы недуг для меня рожден. 
Бежит по щеке слеза и жжет, как огнем, ее. 
О, если бы знать я мог, расставшись, сойдемся ль мы!" 
И затем она принялась петь стихи, так что смутила разум. Пела она 
восхитительные стихотворения на разные голоса, и дом едва не плясал от 
великого восторга - такие она проявила чудеса в своем пении. И у нас не 
осталось ни разума, ни мыслей, и когда мы хорошо уселись и чаши Заходили 
между нами, невольница затянула напев и произнесла такие стихи: 
"Обещал любимый свиданье мне, и исполнил он 
В такую ночь, что за ряд ночей сочту я" 
О ночь дивная! - даровал нам рок ей подобную, 
А доносчики и хулители не знали, 
И любимый спал, мой сжимая стан рукой правою, 
И от радости обняла его я левой, 
И, обняв его, упивалась я его уст вином, 
И достался мне и медовый сок и улей!" 
И когда мы утопали в море радости, - говорил ювелир, - вдруг вошла к 
нам, вся дрожа, маленькая служанка, и сказала: "О госпожа, подумай, как 
тебе уйти: люди окружили нас и настигли, и мы не знаем, какая Этому при- 
чина". 
Услышав это, я встал испуганный, и вдруг слышу, одна невольница кри- 
чит: "Пришла беда!" И стада земля для меня тесна, при всем своем просто- 
ре. И я взглянул на ворота, но не нашел там пути. Я подскочил к воротам 
соседа и спрятался и увидел, что люди вошли в мой дом, и поднялся вели- 
кий шум. 
Я подумал тогда, что весть о нас дошла до халифа и он послал на- 
чальника стражи, чтобы схватить нас и привести к нему. И я растерялся и 
просидел за воротами соседа до полуночи, не имея возможности выйти отту- 
да, где я был. И поднялся хозяин дома, и, увидев меня, испугался и по- 
чувствовал из-за меня великий страх. Он вышел из дома и подошел ко мне, 
держа в руке обнаженный меч, и спросил: "Кто это У нас?" А я ответил 
ему: "Я твой сосед, ювелир". 
И он узнал меня и повернул назад, а потом принес свет и, подойдя ко 
мне, сказал: "О брат мой, нелегко было мне то, что случилось с тобою се- 
годня вечером!" "О брат мой, - спросил я его, - осведоми меня, кто был в 
моем доме и вошел туда и сломал ворота? Я убежал к тебе и не знаю, как 
было дело". И сосед мой ответил: "Воры, которые забрались вчера к нашим 
соседям и убили такого-то и забрали его деньги, видели, как ты переносил 
свои вещи и принес их в этот дом. Они пришли к тебе, взяли то, что у те- 
бя было, и убили твоих гостей". 
И мы с моим соседом встали и пошли в мой дом, - говорил ювелир, - и 
увидели, что дом пуст и в нем ничего не осталось. И я расстроился и 
воскликнул: "Что до вещей, то я не беспокоюсь об их пропаже, даже если 
это вещи, которые я одолжил у моих друзей! Не беда: друзья узнают, что я 
не виноват, так как мое имущество пропало и дом и разграблен. А вот что 
касается Али ибн Беккара и любимицы повелителя правоверных - я боюсь, 
что их дело станет известно, и это будет причиной гибели моей души". 
И я обернулся к соседу и сказал ему: "Ты мой брат и сосед и покрыва- 
ешь мой срам - что же ты мне посоветуешь сделать?" - "Вот что я тебе по- 
советую: выжидай! - сказал этот человек. - Те, что вошли в твой дом и 
взяли твои деньги, перебили лучший отряд из дворца халифа и отряд людей 
от начальника стражи, и правительственные стражники ищут их по всем до- 
рогам. Может быть, они их повстречают, и тогда то, что ты хочешь, доста- 
нется тебе без труда". 
И ювелир, услышав это, вернулся в свой другой дом, где он жил..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто шестьдесят четвертая ночь 

Когда же настала сто шестьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло 
до меня, о счастливый царь, что ювелир, услышав эти слова, вернулся в 
свой другой дом, где он жил, и говорил себе: "Со мной случилось то, чего 
убоялся Абу-аль-Хасан. Он вот уехал в Басру, а я попался". 
И весть эта распространилась среди людей, и люди стали приходить к 
нему со всех сторон, и некоторые злорадствовали, а другие оправдывали 
его и разделяли его горе. И ювелир жаловался им и не ел и не пил, так 
ему было тяжело. 
И вот однажды он сидел и горевал, и вдруг вошел к нему один из его 
слуг и сказал: "У ворот человек, который Зовет тебя, и я его не знаю". 
И ювелир вышел и поздоровался с пришедшим, и оказалось, что этот че- 
ловек ему незнаком. "У меня с тобой будет разговор", - сказал этот чело- 
век. И ювелир ввел его в дом и спросил: "Что у тебя за разговор?" А че- 
ловек ответил: "Пойдем со мной в твой другой дом". - "А разве ты знаешь 
мой другой дом?" - спросил ювелир. "Все, что с тобой случилось, мне из- 
вестно, - отвечал пришедший, - и еще я знаю нечто такое, чем Аллах об- 
легчит твою заботу". И я подумал про себя: "Пойду с ним, куда он хочет". 
И мы отправились и пришли к дому, но человек, увидев Этот дом, ска- 
зал: "У него нет ни ворот, ни привратника, и в нем нельзя сидеть. Пойдем 
в другое место". И этот человек ходил с места на место, и я за ним, пока 
не пришла ночь, и я ни о чем его не спрашивал. И он все шел, и я шел с 
ним, пока мы не вышли на равнину, и человек говорил мне: "Следуй за 
мной!" - и ускорил шаги, а я торопился за ним и укреплял свое сердце, 
чтобы идти. 
И мы пришли к реке и сели в лодку, и матрос стал грести и переправил 
нас на другой берег. И тогда этот человек вышел из лодки, и я вышел за 
ним. Он взял меня за руку и повел по улице, на которую я в жизни не за- 
ходил, и не знал я, в какой она стороне. А затем человек остановился у 
ворот одного дома, открыл их и, войдя, ввел меня с собою и запер ворота 
на железный замок. И он провел меня по проходу, и мы вошли к десяти че- 
ловекам, которые все были, как один, и это были братья. 
И мы приветствовали их, - рассказал ювелир, - и они ответили на наш 
привет и велели нам сесть, и мы сели, а я уже погиб от сильной усталос- 
ти. Мне принесли розовой воды и обрызгали мне лицо и дали мне выпить ви- 
на, а потом мне принесли пищу, и некоторые из этих людей поели со мной 
вместе, и я подумал: "Если бы в пище было что-нибудь вредное, они не ели 
бы со мной". А когда мы вымыли руки, каждый вернулся на свое место. 
И эти люди спросили меня: "Знаешь ли ты нас?" - "Нет, - ответил я, - 
я в жизни вас не видел, и даже не видел того, кто привел меня к вам, и 
никогда не видывал я этого места". - "Расскажи нам, что с тобою было, и 
не лги ни в чем", - сказали они, и я ответил: "Знайте, что мои обстоя- 
тельства дивны и дело мое удивительно. Знаете ли вы обо мне что-нибудь?" 
- "Да, мы те, что взяли прошлой ночью твои вещи, и мы забрали твоего 
друга и ту, что пела с ним", - сказали они. И я воскликнул: "Да опустит 
Аллах на вас свой покров! Где мой друг и та, что с ним пела?" И они по- 
казали мне рукою в сторону и сказали: "Там, но клянемся Аллахом, о брат 
наш, их тайна неизвестна никому из нас, кроме тебя, и с тех пор, как мы 
привели их, мы их не видели до сего времени, и мы не спрашивали их, кто 
они, так как видели их величие и достоинство. А вот тот человек, который 
помешал нам их убить. Расскажи же нам о них истину и можешь не опасаться 
за себя и за них". 
Услышав эти слова, - говорил ювелир, - я едва не погиб от страха и 
ужаса и сказал им: "О братья, знайте, что когда великодушие пропадет, 
оно найдется только у вас, и если у меня будет тайна, распространения 
которой я буду бояться, ее скроет ваша грудь!" И я стал прибавлять им в 
этом смысле, а потом я нашел, что поспешить с рассказом будет полезнее и 
лучше, чем скрывать его, и стал им рассказывать обо всем, что мне выпа- 
ло, пока не дошел до конца рассказа. И, услышав мою повесть, они спроси- 
ли: "А тот юноша - Али ибн Беккар, а та девушка - Шамс-ан-Нахар? И я от- 
ветил им: "Да". 
И им стало тяжело, и они встали и извинились перед нами обоими, а по- 
том они сказали мне: "Часть того, что мы взяли из твоего дома, пропала, 
а это остаток". И мне отдали большую часть вещей и обязались возвратить 
их на место, ко мне домой, и вернуть мне остальное, и мое сердце успоко- 
илось, но только воры разделились надвое; часть их была за меня, а часть 
против меня. Потом мы вышли из Этого дома, и вот что было со мною. 
Что же касается Али ибн Беккара и Шамс-ан-Нахар, то они были близки к 
гибели от сильного страха. А затем я пошел к Али ибн Беккару и 
Шамс-ан-Нахар и поздоровался с ними и сказал им: "Если бы узнать, что 
случилось с невольницей и двумя прислужницами и куда они ушли!" И оба 
ответили: "Мы о них ничего не знаем". 
И мы продолжали идти, пока не достигли того места, где была лодка, и 
нас посадили в нее, и вдруг оказывается, это та лодка, в которой мы пе- 
реехали. И матрос греб до тех пор, пока не доставил нас на другой берег, 
и нас спустили на сушу, но не успели мы усесться на берегу и отдохнуть, 
как отовсюду и со всех сторон нас окружили всадники, точно орлы. И тогда 
те, что были с нами, поспешно вскочили, подобно орлам, и лодка вернулась 
за ними, и они сошли в нее, и матрос двинулся с ними, и они оказались 
посреди реки и уехали, а мы остались на суше, на берегу реки, и не могли 
ни двинуться, ни стоять спокойно. "Откуда вы?" - спросили нас конные, и 
мы не Знали, что ответить, и тогда, - говорил ювелир, - я сказал им: 
"Те, кого вы видели с нами, - разбойники. Мы их не знаем, мы - певцы. 
Они хотели нас схватить, чтобы мы им пели, и мы освободились от них 
только благодаря обходительности и мягким речам. Они сейчас нас отпусти- 
ли, и с ними было то, что вы видели". 
И всадники посмотрели на Шамс-ан-Нахар и Али ибн Беккара и сказали 
мне: "Ты не правдив в своих речах, а если ты говоришь правду - расскажи 
нам, кто вы, откуда, где ваше место и в каком квартале вы живете". 
И я не знал, что сказать им, - говорил ювелир, - и тогда Шамс-ан-На- 
хар вскочила и, подойдя к начальнику конных, потихоньку заговорила с 
ним, и он сошел со своего коня и, посадив на него девушку, взял коня за 
узду и повел, а другой сделал то же самое с юношей Али ибн Беккаром и со 
мною также. И предводитель всадников провел нас до одного места на бере- 
гу реки, и тут он закричал на каком-то наречии, и к нему вышла из пусты- 
ря толпа людей, и с ними были две лодки. 
И предводитель посадил нас в одну из них и сам сел с нами, а его люди 
сели в другую лодку, и нас везли до тех пор, пока не достигли дворца ха- 
лифа (а мы боролись со смертью от сильного ужаса). И мы поехали, не ос- 
танавливаясь, и приехали в одно место, откуда могли попасть к себе, и 
тогда мы вышли на сушу и пошли, и вместе с нами было несколько конных, 
которые развлекали нас, пока мы не пришли домой. А когда мы вошли в дом, 
всадники, бывшие с нами, простились и уехали своей дорогой, а что до 
нас, то мы вошли к себе и не могли двинуться из дома, и не отличали утра 
от вечера, и мы были в таком состоянии, пока не настало утро. 
Когда же пришел конец дня, Али ибн Беккар упал без памяти, и женщины 
и мужчины стали плакать по нем, а он лежал неподвижно. И кто-то из его 
родных пришел ко мне, и меня разбудили и сказали: "Расскажи нам, что с 
нашим сыном и что значит то состояние, в котором он сейчас!" - "О люди, 
- сказал я им, - выслушайте мои слова..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.