Красный шарик в синем небе

Вдруг наша дверь распахнулась, и Аленка закричала из коридора:
- В большом магазине весенний базар!
Она ужасно громко кричала, и глаза у нее были круглые, как кнопки, и
отчаянные. Я сначала подумал, что кого-нибудь зарезали. А она снова
набрала воздух и давай:
- Бежим, Дениска! Скорее! Там квас шипучий! Музыка играет, и разные
куклы! Бежим!
Кричит, как будто случился пожар. И я от этого тоже как-то
заволновался, и у меня стало щекотно под ложечкой, и я заторопился и
выскочил из комнаты.
Мы взялись с Аленкой за руки и побежали как сумасшедшие в большой
магазин. Там была целая толпа народу и в самой середине стояли сделанные
из чего-то блестящего мужчина и женщина, огромные, под потолок, и, хотя
они были ненастоящие, они хлопали глазами и шевелили нижними губами, как
будто говорят. Мужчина кричал:
- Весенний базаррр! Весенний базаррр!
А женщина:
- Добро пожаловать! Добро пожаловать!
Мы долго на них смотрели, а потом Аленка говорит:
- Как же они кричат? Ведь они ненастоящие!
- Просто непонятно, - сказал я.
Тогда Аленка сказала:
- А я знаю. Это не они кричат! Это у них в середине живые артисты сидят
и кричат себе целый день. А сами за веревочку дергают, и у кукол от этого
шевелятся губы.
Я прямо расхохотался:
- Вот и видно, что ты еще маленькая. Станут тебе артисты в животе у
кукол сидеть целый день. Представляешь? Целый день скрючившись - устанешь
небось! А есть, пить надо? И еще разное, мало ли что... Эх ты, темнота!
Это радио в них кричит.
Аленка сказала:
- Ну и не задавайся!
И мы пошли дальше. Всюду было очень много народу, все разодетые и
веселые, и музыка играла, и один дядька крутил лотерею и кричал:

Подходите сюда поскорее,
Здесь билеты вещевой лотереи!
Каждому выиграть недолго
Легковую автомашину "Волга"!
А некоторые сгоряча
Выигрывают "Москвича"!

И мы возле него тоже посмеялись, как он бойко выкрикивает, и Аленка
сказала:
- Все-таки когда живое кричит, то интересней, чем радио.
И мы долго бегали в толпе между взрослых и очень веселились, и какой-то
военный дядька подхватил Аленку под мышки, а его товарищ нажал кнопочку в
стене, и оттуда вдруг забрызгал одеколон, и когда Аленку поставили на пол,
она вся пахла леденцами, а дядька сказал:
- Ну что за красотулечка, сил моих нет!
Но Аленка от них убежала, а я - за ней, и мы наконец очутились возле
кваса. У меня были деньги на завтрак, и мы поэтому с Аленкой выпили по две
большие кружки, и у Аленки живот сразу стал как футбольный мяч, а у меня
все время шибало в нос и кололо в носу иголочками. Здорово, прямо первый
сорт, и когда мы снова побежали, то я услышал, как квас во мне булькает. И
мы захотели домой и выбежали на улицу. Там было еще веселей, и у самого
входа стояла женщина и продавала воздушные шарики.
Аленка, как только увидела эту женщину, остановилась как вкопанная. Она
сказала:
- Ой! Я хочу шарик!
А я сказал:
- Хорошо бы, да денег нету.
А Аленка:
- У меня есть одна денежка.
- Покажи.
Она достала из кармана.
Я сказал:
- Ого! Десять копеек. Тетенька, дайте ей шарик!
Продавщица улыбнулась:
- Вам какой? Красный, синий, голубой?
Аленка взяла красный. И мы пошли. И вдруг Аленка говорит:
- Хочешь поносить?
И протянула мне ниточку. Я взял. И сразу как взял, так услышал, что
шарик тоненько-тоненько потянул за ниточку! Ему, наверно, хотелось
улететь. Тогда я немножко отпустил ниточку и опять услышал, как он
настойчиво так потягивается из рук, как будто очень просится улететь. И
мне вдруг стало его как-то жалко, что вот он может летать, а я его держу
на привязи, и я взял и выпустил его. И шарик сначала даже не отлетел от
меня, как будто не поверил, а потом почувствовал, что это вправду, и сразу
рванулся и взлетел выше фонаря.
Аленка за голову схватилась:
- Ой, зачем, держи!..
И стала подпрыгивать, как будто могла допрыгнуть до шарика, но увидела,
что не может, и заплакала:
- Зачем ты его упустил?..
Но я ей ничего не ответил. Я смотрел вверх на шарик. Он летел кверху
плавно и спокойно, как будто этого и хотел всю жизнь.
И я стоял, задрав голову, и смотрел, и Аленка тоже, и многие взрослые
остановились и тоже позадирали головы - посмотреть, как летит шарик, а он
все летел и уменьшался.
Вот он пролетел последний этаж большущего дома, и кто-то высунулся из
окна и махал ему вслед, а он еще выше и немножко вбок, выше антенн и
голубей, и стал совсем маленький... У меня что-то в ушах звенело, когда он
летел, а он уже почти исчез. Он залетел за облачко, оно было пушистое и
маленькое, как крольчонок, потом снова вынырнул, пропал и совсем скрылся
из виду и теперь уже, наверно, был около Луны, а мы все смотрели вверх, и
в глазах у меня: замелькали какие-то хвостатые точки и узоры. И шарика уже
не было нигде. И тут Аленка вздохнула еле слышно, и все пошли по своим
делам.
И мы тоже пошли, и молчали, и всю дорогу я думал, как это красиво,
когда весна на дворе, и все нарядные и веселые, и машины туда-сюда, и
милиционер в белых перчатках, а в чистое, синее-синее небо улетает от нас
красный шарик. И еще я думал, как жалко, что я не могу это все рассказать
Аленке. Я не сумею словами, и если бы сумел, все равно Аленке бы это было
непонятно, она ведь маленькая. Вот она идет рядом со мной, и вся такая
притихшая, и слезы еще не совсем просохли у нее на щеках. Ей небось жаль
свой шарик.
И мы шли так с Аленкой до самого дома и молчали, а возле наших ворот,
когда стали прощаться, Аленка сказала:
- Если бы у меня были деньги, я бы купила еще один шарик... чтобы ты
его выпустил.