Дик и его жена Морская Дева

«В одно прекраснейшее летнее утро, незадолго до восхода солнца,
молодой ирландец Дик Фицджеральд стоял на берегу моря близ Смервикской
гавани. Солнце стало всходить из-за громадной скалы и красными лучами
своими прогонять седой туман, еще лежавший над волнами. Вскоре все море
засияло на солнце, как громадное зеркало, в которое спокойно гляделись
окрестные берега.
Дик с восторгом любовался чудной картиной солнечного восхода, а сам
думал: «Как грустно смотреть на все это одному, когда нет ни души живой
возле, с которой бы можно было поделиться дорогим впечатлением, передать
свои мысли, свои чувства, а кругом меня, — сказал он, оглядываясь, — все
пусто, ни живой души, — одно только эхо отозвалось, может быть, на слова
мои...»
И он вдруг остановился. Невдалеке от себя, у подошвы утеса, увидел он
женщину ослепительной красоты; она сидела на берегу и медленно, грациозно
поднимая руку, белую, как снег, расчесывала золотым гребнем свои длинные,
ярко-зеленые волосы.
Дик, еще будучи ребенком, слыхал от матери, что если у морской девы
(а он, конечно, тотчас же понял, что это не кто иная, как морская дева)
отнять ее маленькую островерхую шапочку, то дева теряет способность
возвращаться в свое подводное царство, пока не вернуть ей ее шапочки. В
голове Дика тотчас созрел план: подкрасться тихонько к морской деве и
овладеть шапочкой, лежавшей возле нее на песке. Придумано — сделано.
Но едва успел Дик спрятать шапочку в карман, как морская дева
обернулась в его сторону, потом закрыла лицо руками и горько-прегорько
заплакала. Дик, понимавший очень хорошо, что причиной этих слез была у
бедной феи мысль о вечной разлуке со своей родиной, подсел к ней поближе,
взял ее за руку и стал утешать, как мог. Но фея продолжала плакать
попрежнему; однако же ласки взяли свое: она, нако-нец, подняла голову,
взглянула на Дика и сказала ему:
— Человек, скажи, пожалуйста, ты хочешь съесть меня?
— Съесть? — с удивлением спросил Дик. — Да помилуй! С чего это те-бе в
голову пришло? Уж не рыбы ли выставили людей в глазах твоих в таком дурном
свете?
— Так что же хочешь ты со мной сделать, коли не съесть меня? — спросила
его фея, не спуская своих глаз с его лица.
— Что? — повторил Дик. -- А вот что. Скажи мне: хочешь ли ты быть моей
женой? И если ты согласна, так вот тебе мое честное слово, что не далее,
как сегодня же вечером, ты будешь носить мое имя!
— А что это такое деньги? — с удивлением спросила морская дева.
— О! Деньги — это такая вещь, которую очень хорошо иметь, когда в
чем-нибудь нуждаешься или хочешь ни в чем себе не отказывать.
— Мне и без того не приходилось себе отказывать ни в чем: чего бы я ни
пожелала, стоило только приказать рыбам, и они тотчас же все исполняли.
После этого разговора на берегу Дик повел свою невесту домой — в тот
же вечер с ней обвенчался.
Зажил Дик со своей женой припеваючи: все ему удавалось и счастливилось, а
у нее все домашняя работа спорилась и кипела в руках, как будто она всю
жизнь свою прожила на земле между людьми, а не между странными существами
подводного царства. Через три года у Дика было уже трое детей: двое
мальчиков и одна девочка. Можно сказать наверное, что он бы пресчастливо
прожил всю свою жизнь с милой феей, если бы человек мог не забывать в
счастье о мерах благоразумной предосторожности. Но —увы! — чем более Дик
жил со своей женой, тем более забывал о ее происхождении и о том, что у
нее когда-нибудь может явиться желание вернуться опять на свою родину. Он
даже не позаботился спрятать ее шапочку куда-нибудь подальше, а просто
бросил ее под кучу старых сетей, лежавших в темном углу его хижины.
Однажды, когда Дика не было дома, жена его, строго следившая за
чистотой, захотела вынести из хижины все лишнее и прибрать ее к приходу
мужа получше. Она подошла к старым сетям, лежавшим в углу, сдвинула их с
места и вдруг увидела на полу свою дорогую волшебную шапочку. Тысячи новых
мыслей и старых воспоминаний тотчас же зароились в голове ее; она подумала
о своем отце, о своих подругах, о родине... По-том пришли ей на память муж
ее. Дик, и маленькие детки, которым еще так нужны были и ласки, и заботы
матери. Однако же она подняла свою шапочку, повертела ее в руках, подошла
к колыбели, где спал ее младший сын, поцеловала его, простилась с
остальными детьми и, утешая себя мыслью, что она может сойти в море лишь
на время и всегда вернуться к своему милому Дику, медленно направилась к
берегу.
Дик вернулся домой вечером и, не видя своей жены, стал спрашивать о
ней у своей маленькой дочки, но та ничего не могла ему сказать. Тогда он
отправился к соседям и узнал от них, что те видели, как жена его ходила по
берегу и что на голове у нее была какая-то странная шапочка. Тут уж он
бросился в угол своей хижины, стал рыться между старыми сетями и, не найдя
заветной шапочки, догадался, в чем дело.
Разлука с феей было страшным ударом для Дика. Он не мог утешить-ся и
ни за что не хотел слышать о женитьбе, уверенный в том, что его жена и
мать его детей должна к нему когда-нибудь вернуться.
Но год шел за годом, а морская царевна все не выходила на берег.
Никто не видел ее с того времени, как она исчезала, но память о доброй,
услужливой и кроткой фее еще живет между жителями окрестностей Смервикской
гавани».