Гэвэун-великан

Видать, случилось так когда-то, А коли не было б, по свету Не сказывали б сказку эту.
Жил когда-то чабан, и было у него трое сыновей. Построил он под пологом леса загон для овец и пас там овец круглый год. Чуть ниже, в самом сердце кодр, жил Гэвэун-великан — мерзкий и страшнющий змей, не видать бы его ни во сне, ни наяву.
По утрам, когда пробуждались птицы, и вечерами, когда из долины тянуло прохладой, Гэвзун-великан гикал и кричал чабанам, что были в загонах:
— Мэй, чабаны, эхе-хе-хе, Гоните-ка овец ко мне, В травы колосистые, Во леса тенистые!
Но все чабаны знали, что за ласковыми словами таятся страшные дела. И никто ему не отвечал, и никто не шел.
Сколько раз слышал чабан гиканье и слова великана-змея, столько раз поучал своих сыновей:
— Боже упаси кого-нибудь из вас ответить змею — ему только того и над»: распрощаетесь навсегда и с овцами, и с жизнью своей. Никто из тех, кто ответил ему или ушел с ов-рами в лес, не спасся.
Парни прислушивались к совету отца. Так шли годы. Пришло время, и старый чабан умер. Остались сыновья его в стойбище одни. Набивали в кадки брынзу, хлопотали по хозяйству, как прежде отец, одним словом, справлялись с дела-ки. В один прекрасный день пошли старший брат' со средним на ярмарку. Купили,, чего хотели купить, да, видно, рас-пивая магарыч, перехватили малость.
Идут, шатаются из стороны в сторону, все камешки перепитали на дороге. Как подходить к шалашу, хорошее настроение так овладело ими, что стали они во весь голос изливать, что было на душе, да хвалиться.
Когда добрались до стойбища и принялись было за дело, услышали вдруг:
— Мэй, чабаны, эх-хе-хе, Гоните-ка овец ко мне,
В травы колосистые,
Во леса тенистые!
— Давай ответим ему и поведем овец,— говорит старший брат.
— Давай: кто его знает, может, и неправда то, что говорил нам отец, пойдем, посмотрим,— в ответ ему средний.
— Братья мои, опомнитесь, погибнем мы все,— попытал-ся отговорить их младший.
— Заткни глотку, мэй, что ты понимаешь? Мал еще по-учать нас.
В это время призыв змея послышался еще раз. Старшие братья, как услышали, поднялись на ноги и во весь голос вакричали:
— Уху-ух-ух, Гэвэун, Слышим мы твои слова, Да не видим никогда!
Ее успели они перевести дыхание — Гэвзун тут как тут:
— Здравствуйте, ребята.
— День добрый.
— Это вы меня кликали? — Кто ж другой?
— Тогда пойдемте со мной на пастбище, в лес. Да сначала зарежьте овцу — больно голоден я.
Зарезали парки овцу, накололи мясо на вертел, развели огонь, а как образовались угли — положили мясо жарить. В два-три глотка проглотил великан овцу вместе с костями, а потом повел ребят с отарой овец в свой лес.
Пастбище там было отменное, да не на пользу и не на радость себе пасли парни овец. Змей-страшилище с них глаз не спускал и каждый день заставлял зажаривать по три овцы. Так что у ребят сердце болело, видя, как пошел прахом их и отцовский труд.
Кое-как, с грехом пополам, мирились они со своей бедой. Да страшилище не оставил их в покое на этом. В один прекрасный день развел он жаркий костер, подвесил котел и, когда закипела вода, бросил в котел старшего брата, сварил его и съел. Потом съел и среднего. Очередь была за младшим, и тот, бедняга, света белого не взвидел от страха и ужаса. Предчувствуя беду, погнал он овец на пастбище и стал там думать-гадать, что делать, ибо великан вот-вот схватит его своими ручищами. Не найти бы ему решенья, если б не оказалось в отаре ясновидящей овечки, которая, почуяв смятенье хозяина, принялась блеять и метаться да и отбилась от отары.
Парень, заметив неладное, спрашивает ее:
— Что приключилось, миоара, что не пасется тебе?
— Хозяин, хозяин, чую я, подстерегает тебя большая опасность. Гэвэун-великан надумал и тебя прикончить. Да не теряй мужества, не печалься. Заметь: Гэвэун, после того, как поставит котел на огонь, сразу засыпает. А ты подложи дров в огонь и, когда вода закипит, вылей ее великану между глаз.
Известно: не из чего иного, как из самого крошечного зернышка пускает дерево корни в землю и тянет к небу ветви.
Так и парень, успокоенный миоарой, стал надеяться на свое избавление, и прибавилось у него сил. На другое утро великан заснул у костра, парень же стал наготове у котла. Когда вода закипела, он осторожно снял котел и — бултых! — вылил кипящую воду великану между глаз и ослепил его.
Вскочил Гэвэун — бушующий огонь, и был он страшнее бешеной собаки или потревоженной гадюки,— завертелся, как оборотень, да напрасно. Потом" приблизился к загону, уселся на бугорок и велел парню доить овец.
Тому и невдомек, в чем дело, а великан спрашивает:
— Ну, готов овец загонять?
— Да,— отвечает.
Тогда Гэвэун бросился закрывать калитку загона, одной рукой держит калитку, другой — ощупывает овец и выпускает по одной, чтоб схватить парня.
Но и парень был не из тех, что лыком шиты. Подкрался он к большому барану, залез ему под брюхо, вцепился руками в шерсть и незаметно проскочил.
Упустил великан парня. Теперь уж знал он наверняка, что ничем ему его не прельстить, не заполучить. Тот будет только насмехаться и издеваться над ним. Поднявшись ео весь свой высоченный рост, принялся великан каяться:
— Дорогой ты мой, кто надоумил тебя на такую хитрость — хорошо придумал, а если ты сам догадался, и того лучше. Нет у меня сил держать тебя подле себя и, если решил ты идти на все четыре стороны, возьми это кольцо — будет памятью тебе о Гэвэуне-великане.
Парень, на чуя беды, подбежал, подобрал кольцо и одел его на палец. А Гэвэун как закричит:
— Колечко, колечко, где ты?
— Здесь,' здесь! — отвечает кодьцо (оно было ке простое, а волшебное). Тогда великан — хлоп! хлоп! хлоп! — потопал своими ножищами туда, откуда слышался ответ, потом опять закричал:
— Колечко, колечко, где ты?
— Здесь, здесь,— отвечало кольцо, и парень почувствовал, что сам себе надел веревку на шею.
Гэвэун носился с распростертыми руками, чтоб схватить парня, и все кричал:
— Колечко, колечко, где ты?
— Здесь, здесь! — отвечало кольцо прямо под носом великана.
Тогда парень обхватил кольцо, пытаясь снять его с пальца. Но оно не снимается, не дается ни в какую.
А великан — все ближе и 'ближе.
Схватил тогда парень его зубами — напрасно старается. Видя, что другого выхода нет, вытащил он нож, что носил У
пояса, положил руку на сруб колодца, что был поблизости, и— хруст! — отрубил палец с кольцом и бросил в колодец. Великан же снова кричит:
— Колечко, колечко, где ты?
— Здесь, здесь! — отвечает кольцо из колодца.
Раздосадованный Гэвэун-обжора — бух! — бросился головой вниз в колодец и, воя, летел в него, покуда на стукнулся головой о дно. Наглотался он там воды, стал захлебываться и все пытался вырваться наружу, пока ке испустил дух.
Парень, удостоверившись, что великан-громадина отдал концы, влез на его пятки, торчавшие из колодца, и заплясал от радости. Потом собрал свою отару овец и погнал их в код-ры. Когда был он уже под тенью кодр, догнали его другие чабаны. Рассказал он им, что с ним приключилось,— тогда и другие чабаны осмелились повести овец в кодры. Поначалу шли они с опаской, потом построили себе загоны на богатых и красивых лесных полянах и стали там пасти овец. Может, и по сей день пасут их, если не умерли.