Тульганой

(Сказка — быль)

В старые времена решил уратюбинский бек поселить людей на границе, чтобы они охраняли его бекство.
«Коканд хочет идти на нас войной, нужно оградить страну,— объявил бек народу.— От каждого из сорока домов пусть пойдет один здоровый воин с семьей».
Стали седобородые старейшины селения Ахтунан советоваться:
— Не дать людей — нельзя. Он — бек, сделает с нами, что захочет. Но кто пойдет? Богатые люди не пойдут. Пусть бедняки идут. Не все равно, где им жить. И здесь плохо живут, и там плохо.
Собрали денег седобородые по нескольку тенег, кое-чего из одежды, дать'тем беднякам, и от каждого десятка домов Ахтунана послали одну семью.
А богачам ничего не делается. Купили бедняков за гроши да и отправили на горе и несчастье.
Один ахтунанский бедняк по имени Назар сам решил* поехать с семьей.
«Что у меня тут?— подумал он.— Сад, что ли, свой есть? У перепелки дома нет, куда ни пойдет, там и кричит свое «пит-пильдык».
У Назара была семнадцатилетняя дочка Тульганой.
Когда она была еще маленькая, Назар устроил помолвку Тульганой с Пардабаем — сыном такого же бедняка, как и он сам. Тульганой и Пардабай вместе росли и полюбили друг друга.
«Но как оставить дочь?—-думал Назар.— ВедьуПар-дабая нет ни одеяла, ни подушек, ничего. Так и быть, пускай Пардабай поживет, как ему суждено, потерпит, покорится судьбе. Если моей дочери судьба жить в чужой стороне, кто-нибудь и там возьмет ее в жены».
Поплакала Тульганой, да что поделаешь, против воли отца не пойдешь.
Выпросил Назар у седобородых двух ишаков, погрузил на них свои старые рваные одеяла да кошмы, забрал семью и пристал к другим переселенцам.
От некоторых родов пустились из Ахтунана в путь и старики и согбенные старухи с восковыми торчащими ушами.
Были и такие, что хотели повидать новые места. Подпоясавшись поверх халатов, они подгоняли чужих ослов с вьюками.
Так шли переселенцы несколько дней. Подошли к чужим рубежам. Войсковые начальники показали в степи место, где жить, приказали не пускать неприятеля и уехали во-свояси в Ура-Тюбе.
.. Бедняки расположились на месте. Кто выкопал в сухой глине себе землянку, кто сделал камышовый шалаш.
Так и жили, пробавляясь ячменными лепешками да водой.
Прошло два месяца. Тульганой совсем опечалилась. От Пардабая не было никаких вестей.
Вдруг кокандцы пошли войной на Ура-Тюбе.
Уратюбинский бек выступил навстречу. Войска выстроились. Кокандские богатыри выехали с копьями вперед, и стали вызывать уратюбинцев на поединок.
От уратюбинцев вышел богатырь Алланазар. Поборол многих кокандских силачей.
Тут завязалась общая схватка. Шум, суматоха. Кто убит, кто остался в живых,— ничего не поймешь.
Поселенцы тоже воевали, показали свою храбрость.
Пока они воевали, дети и женщины попрятались в камыши.
Побоялась остаться в своей землянке Тульганой. «Заметят меня кокандцы и захватят себе в добычу»,— думала она. А в камыши тоже далеко не вошла. Страшно стало. Тогда много хищных зверей было.
Так и сидела Тульганой у самого края камышовых зарослей.
Прошло несколько часов. Звуки битвы стихли. Затрубили карнаи, сурнаи. Войска разошлись на свои места.
Успокоилась немного Тульганой, вышла из зарослей, подошла к арыку, умылась, стала пить воду.
Вдруг видит, скачет на коне богато одетый толстый военачальнике золототканной чалме, с. саблей на золотом поясе.
Задрожала от страха Тульганой и, бросилась прятаться в камыши.
Но всадник ее заметил и ласково окликнул:.
— Не бойся, девушка хорошая, я начальник Суфибек, а тебя как зовут?
— Меня зовут Тульганой.
— Не пугайся. Я ничего непристойного себе не позволю. Целый день я был в битве. Устал, запылился. Хочу руки, ноги помыть, воды попить. Да и время вечерней молитвы подходит. Ты посмотри, девушка, за конем. Потом поговорим с тобой, и я сам отвезу тебя в хорошее место.
Снял Суфибек чалму, сапоги, халат, пояс, оружие, подошел к воде и стал умываться. Видит Тульганой, Суфибек занят и захотелось ей поозоровать, позабавиться.
Одела она сапоги Суфибека, халат, перетянула талию золотым поясом, на голову надела золототканную чалму.
— Ну, как? Я такой же бек, как вы? — спросила Тульганой.
Суфибек посмотрел на нее и удивился:
— О девушка, да ты молодец, да как стройна! О, да ты настоящая красавица. Но, как бы то ни было, не подобает пропускать молитву. Я помолюсь, а ты смотри за конем.
Начал Суфибек совершать вечернюю молитву.
А Тульганой подумала: «Хочет он с двух сторон получить пользу: сперва он помолится, чтобы не остаться в долгу у аллаха из-за пропущенной . молитвы, а потом сделает меня своей добычей. Довольно с него и молитвы».
Словно лихой джигит, вскочила Тульганой на коня; повернула в сторону и поскакала. Подгоняет девушка коня нагайкой, да все оглядывается.
Пусть она едет, а вы послушайте о Суфибеке.
Суфибек молился и не смотрел по сторонам, чтобы не нарушить благолепия молитвы.
Вот он кончил, провел руками по лицу, перебрал чет-ки, опять провел руками по лицу, поднялся, повернул голову: ни коня, ни оружия, ни девушки.
«Куда она делась?— подумал он.— Озорница-девчонка, любит пошалить. Отвезу ее к себе, будет она
украшением моего гарема. Не спряталась ли она в камыши».
Суфибек пошел искать. Все ноги исколол, но так и не нашел. Побежал босиком на холм. Поднялся, посмотрел кругом, нет ни коня, ни девушки.
Подоткнул Суфибек обе полы халата, бежит туда, бежит сюда, мечется во все стороны. Кого ни встретит — спрашивает и бежит дальше.
Так устал, что и разум потерял. Увидел чесоточную, запаршивевшую козу и спрашивает:
— Эй, коза! Домашняя, чесоточная коза, не проезжала ли Тульганой?
— Мэ-э,— отвечает коза.
Побежал Суфибек дальше, увидел старуху, спрашивает:
— Не проехала ли здесь бедовая девчонка Тульганой. Ох, что она со мной сделала, только не сбивай меня с пути, сатана, иначе плохо тебе будет.
— Нет,—• отвечает старуха,— не видела. След затерялся.
Суфибек не знал, куда идти, запыхался, измучился. Стыд и досада мучили его: потерял лошадь, оружие, да еще и Тульганой упустил из рук.
Пошел назад Суфибек. • Со лба пот льется, из глаз текут слезы. Не может он к своим войскам идти в таком жалком виде.
«Как я покажусь им?»
И пошел он искать пристанища в Мирзачульскую , степь.
Пусть себе Суфибек, плача и стеная, идет по степи, а вы послушайте про Тульганой.
Едет, скачет девушка-озорница на коне. Золотое шитье на чалме блестит, пояс золотой талию ей стягивает, сабля в золотых ножнах на поясе висит.
Дехкане, сборщики колосьев, завидев джигита <%на бекском иноходце, с дороги сходили в'сторону, низко кланялись, думали:
«Ой, ой, сам бек едет».
Так и скакала Тульганой через степи, через поля, через холмы, проехала Кошбормак, подъехала к городу Джизаку.
У ворот города увидели Тульганой военные начальники.
Подумали они:
«Конь в пене, издалека прискакал джигит, роскошно одет,— это посланец самого эмира бухарского». Под-бежали к Тульганой, помогли ей с коня сойти, доложили
беку.
Пришел бек, поздоровался. Повел к себе, усадил на роскошные ковры, угостил вкусными кушаньями:
— Откуда едете?—спрашивает бек.
— Кокандский бек пошел войной на уратюбинского бека,— важно отвечает Тульганой.— Я отвез письмо беку, вот теперь и возвращаюсь.
На другой день, после чая, Тульганой подвели коня, посадили.
Тульганой спешила, гнала коня. Остановилась ненадолго в Янги-Кургане, дальше поскакала. Приехала в селение Ахтунан в самый базар. Удивился народ:
«Зачем эмирский человек приехал и все осматривает? Что бы это такое случилось?»
Куда Тульганой ни направит коня, все смотрят на нее, пугаются.
Проехала Тульганой через базар. Все глазами ее провожают: «Куда поедет этот человек?» Любопытные идут позади, следом.
Проскакала несколько улиц Тульганой и въехала в плохенький дворик бедняка Пардабая.
«Вай, этот Пардабай, несчастный, что-то натворил,— подумали люди.— Эмирский человек, должно быть, узнал. Сейчас Пардабая заберет, не иначе, в зиндан посадит».
Едва завидел Пардабай в воротах всадника — бросился в сарай.
«Теперь я пропал!— думал он. В сарае зарылся он в самане и лежал, не шевелясь, затаив дыхание: «Может быть, не найдет и уедет».
— Пардабай дома?— спросила Тульганой мужским голосом и въехала во двор. Вышла из комнаты старуха— мать Пардабая.
— Сынок,— боязливо сказала она,— зачем вам Пардабай? Месяца два как он ушел в горы жать и собирать колосья. Хочет что-нибудь заработать на свое жалкое пропитание.
Тульганой сошла с коня. Привязала его и зашла в дом. .
Задрожала старуха от страха: «Вот-то беда стряслась,— горько думала она.— Видно, слишком хороша и такая наша скудная жизнь!»
Тульганой повесила на колышек пояс и саблю. Потом сняла с себя золототканную чалму Суфибека. Косы рассыпались у нее по плечам.
— Ну, вот! На кого я похожа?— спросила она. Старуха смотрит — перед ней Тульганой.
— О Тульганой, это ты?—обрадовалась старуха и прижала Тульганой к груди.
Потом побежала во двор.
— Эй, Пардабай! Твоя нареченная приехала.
А Пардабай лежит, зарывшись в сено, и думает: « Какая там нареченная. Разве девушки такие бывают? Сбоку сабля повешена, на голове золотая чалма. Нет, мать меня обманывает».
Вошла старуха в сарай, сбросила саман, прикрывавший сына, взяла его за руку.
— Выйди! Посмотри! Вернулось твое пропавшее счастье — Тульганой,— сказала старушка.
С тех пор, как уехала невеста, у Пардабая руки не брались за работу, а теперь, когда он ее увидел, радости его не было конца-краю.
Мать и говорит:
— Вот Тульганой приехала. Есть у тебя несколько грошей? Сходи на базар, чего-нибудь купи. Надо свадьбу устроить, вай, уж эта бедность, ничегошеньки дома нет.
— Мы знаем бедность друг друга. Возьмите лошадь, продайте ее на базаре, за сколько пойдет. А потом купите, что нужно,— сказала Тульганой.
Пардабай обрадовался, сел на лошадь, поехал на конский базар и продал за столько, сколько дали ему.
Купил мяса, сала, ковер, мягкие подстилки, справил все, что нужно.
— Пусть все знают, что Тульганой вышла замуж,— решил Пардабай и устроил маленький пир человек на десять.
Вот так они зажили с Тульганой и достигли своего желания.