Повесть о Тадж-аль-Мулуке (продолжение) стр. 4

Потом он отправился на рынок, а везирь с Тадж-альМулуком и Азизом, 
когда садовник ушел на рынок, вошли внутрь сада, и через часок садовник 
вернулся с жареным ягненком и хлебом, точно хлопок, и сложил это перед 
ними, и они поели и попили, а затем садовник принес им сладостей, и они 
полакомились и вымыли руки и сидели, разговаривая. "Расскажи мне про 
этот сад: твои ли он, или ты его нанимаешь?" - спросил везирь. "Он не 
мой, он принадлежит царской дочери, Ситт Дунья", - ответил старик. "А 
сколько тебе платят каждый месяц?" - спросил везирь, и садовник отвечал: 
"Один динар, не больше". И везирь оглядел сад и увидел там высокий дво- 
рец, но только он был ветхий. "О старец, - сказал он, - я хочу сделать 
здесь добро, за которое ты будешь меня вспоминать". - "А какое ты хочешь 
сделать добро?" - спросил старик, и везирь, сказал: "Возьми эти триста 
динаров". И, услышав упоминанье о золоте, садовник воскликнул: "О госпо- 
дин, что хочешь, то и делай, а везирь дал ему денег и сказал: "Если за- 
хочет Аллах великий, мы сделаем добро в этом месте". И затем они вышли 
от него и пришли в свое жилище и проспали эту ночь, а назавтра везирь 
призвал белильщика и рисовальщика и хорошего золотых дел мастера, принес 
им все, какие было нужно, инструменты и, приведя их в сад, приказал им 
выбелить этот дворец и разукрасить его всякими рисунками. А затем он ве- 
лел принести золота и лазури и сказал рисовальщику: "Нарисуй посредине 
этой стены образ человека-охотника, и как будто он расставил сети и туда 
попали птицы и голубка, которая завязла клювом в сетях". 
И когда рисовальщик разрисовал одну сторону и кончил рисовать, везирь 
сказал ему: "Сделай на другой стороне то же, что на этой, и нарисуй об- 
раз одной только голубки в сетях и охотника, который взял ее и приложил 
нож к ее шее, а с другой стороны нарисуй большую хищную птицу, которая 
поймала самца-голубя и вонзила в него когти". И рисовальщик сделал это, 
и когда они покончили со всем тем, о чем упоминал везирь, тот отдал им 
плату, и они ушли, а везирь и те, кто был с ним, тоже удалились, и, поп- 
рощавшись с садовником, отправились в свое жилище. И они сидели за бесе- 
дой, и Тадж-аль-Мулук сказал Азизу: "О брат мой, скажи мне какие-нибудь 
стихи, может быть моя грудь расправится и покинут меня эти думы и охла- 
деет пламя огня в моем сердце". И тогда Азиз затянул напев и произнес 
такие стихи: 
"Все то, что влюбленные сказали о горестях, 
Я все испытал один, и стойкость слаба моя. 
А если слезой моей захочешь напиться ты, - 
Обильны моря тех слез для жаждой томящихся. 
Когда же захочешь ты взглянуть, что наделала 
С влюбленным рука любви, на тело взгляни мое". 
Потом он пролил слезы и произнес такие стихи: 
"Кто гибких не любит шей и глаз поражающих, 
И мнит, что знал радости он в жизни, - ошибся тот. 
В любви заключается смысл высший, и знать его 
Средь тварей лишь тем дано, кто сам испытал любовь. 
Аллах не сними с души любви ко любимому 
И век не лиши моих бессонницы сладостной!" 
А после он затянул напев и произнес: 
"Говорит в "Основах" Ибн Сина нам, что влюбленные 
Исцеление обретут себе в напевах 
И во близости с тем, кто милым равен и близок к ним, 
И помочь должны и плоды, и сад, и вина. 
Попытался раз исцеление я с другим найти, 
Помогали мне и судьба моя и случай, 
Но узнал я лишь, что любви болезнь убивает нас 
И лечение, что Ибн Сина дал, - лишь бредни". 
А когда Азиз окончил свои стихи, Тадж-аль-Мулук удивился, как он 
красноречиво и хорошо их произнес, и воскликнул: "Ты рассеял часть моей 
заботы!" А везирь сказал: "Древним выпадало на долю то, что изумляет 
слушающих". - "Если тебе пришло на ум что-нибудь в таком роде, дай мне 
услышать, что помнишь, из этих нежных стихов, и продли беседу", - сказал 
Тадж-аль-Мулук. И везирь затянул напев и произнес: 
"Раньше думал я, что любовь твоя покупается 
Иль подарками, иль красою лиц прекрасных. 
И считал, глупец, что любовь твою мне легко добыть, 
Хоть не мало душ извела она высоких, 
Но увидел я, что любимого одаряешь ты, 
Раз избрав его, драгоценными дарами. 
И узнал тогда, что уловками не добыть тебя, 
И накрыл главу я крылом своим уныло. 
И гнездо любви для жилья с тех пор я избрал себе, 
А наутро там и под вечер там я вечно", 
Вот что было с этими, а что до старухи, то она уединилась в своем до- 
ме. И царевне захотелось прогуляться в саду (а она выходила только со 
старухой), и, послав за нею, она помирилась с ней и успокоила ее и ска- 
зала: "Я хочу выйти в сад и взглянуть на деревья и плоды, чтобы моя 
грудь расширилась от запаха цветов". И старуха ответила: "Слушаю и пови- 
нуюсь! Но я хочу пойти домой и надеть одежду, а потом приду к тебе". - 
"Иди домой и не мешкай", - отвечала царевна. И старуха вышла от нее и 
направилась к Тадж-аль-Мулуку и сказала: "Собирайся, надень твои лучшие 
одежды и ступай в сад. Иди к садовнику, поздоровайся с ним и спрячься в 
саду". - "Слушаю и повинуюсь!" - сказал царевич, и старуха условилась с 
ним, какой она подаст ему знак. 
Потом она пошла к Ситт Дунья, и после ее ухода, везирь и Азиз одели 
Тадж-аль-Мулука в платье из роскошнейших царских одежд, стоившее пять 
тысяч динаров, и повязали ему стан золотым поясом, украшенным дорогими 
камнями и драгоценностями, а потом они пошли в сад, и, придя к воротам, 
увидели, что садовник сидит там. И, увидя царевича, садовник встал на 
ноги и встретил его с уважением и почетом и, открыв ему ворота, сказал: 
"Войди, погуляй в саду". Но не знал он, что царская дочь придет в этот 
день в сад. 
И Тадж-аль-Мулук вошел в сад и провел там не больше часа; и вдруг он 
услышал шум, и не успел он очнуться, как евнухи и невольницы вышли из 
потайной двери. И садовник, увидя их, пошел к Тадж-аль-Мулуку и сообщил 
ему о приходе царевны и сказал: "О владыка, как быть? Пришла царевна, 
Ситт Дунья". - "С тобой не будет беды, я спрячусь где-нибудь в саду", - 
ответил царевич. И садовник посоветовал ему спрятаться как можно лучше. 
А потом он оставил его и ушел. И когда царевна с невольницами и старухой 
вошла в сад, старуха сказала себе: "Пока евнухи с нами, мы не достигнем 
цели!""О госпожа, - обратилась она к царевне, - я скажу тебе что-то, в 
чем будет отдых для твоего сердца". - "Говори, что у тебя есть", - отве- 
чала царевна, и старуха сказала: "О, госпожа, эти евнухи сейчас тебе не 
нужны, и твоя грудь не расправится, пока они будут с нами. Отошли их от 
нас". - "Твоя правда", - ответила Ситт Дунья и отослала евнухов. А спус- 
тя немного она пошла по саду, и Тадж-аль-Мулук стал смотреть на нее и на 
ее красоту и прелесть, а она не знала об этом. И, взглядывая на нее, он 
всякий раз терял сознание при виде ее редкой красоты, а старуха поти- 
хоньку уводила царевну, беседуя с ней, пока не привела ее ко дворцу, ко- 
торый везирь велел разрисовать. И царевна подошла к дворцу и поглядела 
на рисунки и, увидев птиц, охотника и голубей, воскликнула: "Слава Алла- 
ху! Это как раз то, что я видела во сне!" И она стала рассматривать 
изображения птиц, охотника и сетей, дивясь им, и сказала: "О нянюшка, я 
порицала мужчин и питала к ним ненависть, но посмотри, как охотник заре- 
зал самку, а самец освободился и хотел вернуться к ней и выручить ее, но 
ему повстречался хищник и растерзал его". А старуха прикидывалась незна- 
ющей и отвлекала царевну разговором, пока они не приблизились к тому 
месту, где спрятался Тадж-аль-Мулук. И тогда она показала ему знаком, 
чтобы он вышел под окна дворца. А Ситт Дунья в это время бросила взгляд 
и заметила юношу и увидела его красоту и стройность стана. "О нянюшка, - 
воскликнула она, - откуда этот прекрасный юноша?" И старуха ответила: 
"Не знаю, но только я думаю, что это сын великого царя, так как он дос- 
тиг пределов красоты и обладает крайнею прелестью". 
И Ситт Дунья обезумела от любви к нему, и распались цепи сковывавших 
ее чар, и ум ее был ошеломлен красотой и прелестью юноши и стройностью 
его стана. И зашевелилась в ней страсть, и она сказала старухе: "О ня- 
нюшка, право, этот юноша красив!" И старуха ответила: "Твоя правда, гос- 
пожа!" И потом старуха сделала знак царевичу, чтобы он шел домой. А в 
нем уже запылал огонь страсти, и охватили его любовь и безумие. И он 
шел, не останавливаясь, и, простившись с садовником, отправился домой, и 
стремленье к любимой взволновалось в нем, но он не стал перечить приказу 
старухи. Он рассказал везирю и Азизу, что старуха сделала ему знак идти 
домой, и оба стали уговаривать его потерпеть и говорили: "Если бы стару- 
ха не знала, что от твоего возвращения будет благо, она не указала бы 
тебе так сделать". 
Вот что было с Тадж-аль-Мулуком, везирем и Азизом. Что же касается 
царской дочери, Ситт Дунья, то ее одолела страсть, и велики стали ее лю- 
бовь и безумие, и она сказала старухе: "Я знаю, что свести меня с этим 
юношей можешь только ты". - "К Аллаху прибегаю от сатаны, побитого кам- 
нями!" - воскликнула старуха. "Ты не хотела мужчин, так как же постигло 
тебя бедствие от любви к нему? Но клянусь Аллахом, никто не годится для 
твоей юности, кроме него". - "О нянюшка, - сказала Ситт Дунья, - пособи 
мне и помоги сойтись с ним, и у меня будет для тебя тысяча динаров, и 
одежда в тысячу динаров, а если ты не поможешь мне сблизиться с ним, я 
умру несомненно". - "Иди к себе во дворец, а я постараюсь свести вас и 
пожертвую своей душою, чтобы вас удовлетворить", - сказала старуха. И 
тогда Ситт Дунья пошла во дворец, а старуха отправилась к Таджаль-Мулу- 
ку, и царевич, увидя ее, поднялся и встретил ее с уважением и почетом. 
Он посадил старуху с собою рядом, и она сказала ему: "Хитрость удалась!" 
И поведала, что произошло у нее с Ситт Дунья. 
"Когда же будет встреча?" - спросил царевич, и она отвечала: "Завт- 
ра", - и Тадж-аль-Мулук дал ей тысячу динаров и одежду в тысячу динаров, 
и она взяла это и ушла. 
И она шла, пока не пришла к Ситт Дунья, и царевна спросила: "О нянюш- 
ка, какие у тебя вести о любимом?" И старуха сказала ей: "Я узнала, где 
он живет, и завтра я буду с ним у тебя". И Ситт Дунья обрадовалась и да- 
ла ей тысячу динаров и платье в тысячу динаров, и старуха взяла их и уш- 
ла к себе домой и проспала там до утра. А потом она вышла и, направив- 
шись к Тадж-аль-Мулуку, одела его в женскую одежду и сказала: "Ступай за 
мной и шагай покачиваясь, но иди не торопясь и не оборачивайся к тем, 
кто будет с тобою говорить". И, дав Таджаль-Мулуку такое наставление, 
старуха вышла, и он вышел за нею, одетый, как женщина, и она стала его 
учить и подбадривать его в дороге, чтобы он не боялся. И она шла, а ца- 
ревич за нею, пока они не пришли к воротам. И тут старуха вошла, а царе- 
вич за ней, и прошли они через двери и проходы, пока не миновали семь 
дверей. А подойдя к седьмой двери, она сказала Тадж-аль-Мулуку: "Укрепи 
свое сердце, и когда я крикну тебя и скажу: "Эй, девушка, проходи!" - 
иди, не медля, и поторопись, а как войдешь в проход, посмотри налево - и 
увидишь помещение со множеством дверей. Отсчитай пять дверей и войди в 
шестую: то, что ты желаешь, находится там". - "А ты куда идешь?" - спро- 
сил Тадж-аль-Мулук, и старуха сказала: "Я никуда не иду, но, может быть, 
я опоздаю к тебе, и меня задержит старший евнух, и я заговорю с ним". 
И она пошла, а царевич за нею, и достигла тех дверей, у которых сидел 
старший евнух. И евнух увидел со старухой Тадж-аль-Мулука в образе не- 
вольницы и спросил ее: "Что это за невольница с тобою?" - "Это невольни- 
ца, про которую Ситт Дунья слышала, что она знает всякую работу, и ца- 
ревна хочет купить ее", - отвечала старуха. Но евнух воскликнул: "Я не 
знаю ни невольницы, ни кого другого, и никто не войдет раньше, чем я 
обыщу его, как велел мне царь..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто тридцать пятая ночь 

Когда же настала сто тридцать девяя ночь, она сказала: "Дошло до ме- 
ня, о счастливый царь, что евнух сказал старухе: "Я не знаю ни невольни- 
цы, ни кого другого, и никто не войдет раньше, чем я обыщу его, как ве- 
лел мне царь". И старуха воскликнула с гневным видом: "Я знаю, что ты 
умный и воспитанный, а если ты теперь переменился, я сообщу царевне, что 
ты не пускал ее невольницу". И потом она крикнула Тадж-аль-Мулуку: "Про- 
ходи, девушка!" И царевич прошел внутрь прохода, как она ему велела, а 
евнух промолчал и ничего не сказал. 
А затем Тадж-аль-Мулук отсчитал пять дверей и, войдя в шестую, увидел 
Ситт Дунья, которая стояла и ждала его. И царевна, увидев Тадж-аль-Мулу- 
ка, узнала его и прижала юношу к груди, и он прижал ее к своей груди, а 
потом к ним вошла старуха и нашла способ отослать невольниц, боясь сра- 
ма. "Будь ты привратницей", - сказала Ситт Дунья старухе, и потом она 
уединилась с Тадж-аль-Мулуком, и они, не переставая, обнимались, прижи- 
мались и сплетали ноги с ногами до самой зари. А когда приблизилось ут- 
ро, Ситт Дунья вышла и заперла за собою дверь, а сама вошла в другую 
комнату и села там, как всегда. И невольницы пришли к пей, и она испол- 
нила их просьбы и поговорила с ними, а потом сказала им: "Выйдите теперь 
от меня - я хочу развлечься одна". И невольницы вышли, а царевна пошла к 
Тадж-аль-Мулуку, а после пришла к ним старуха с коекакой едой, и они по- 
ели и ласкались до самой зари, а старуха заперла к ним дверь, как и в 
первый день, и они не прекращали этого в течение месяца.