296
Рубрика: Арабские народные сказки

Ночь, дополняющая до ста семидесяти 

Когда же настала ночь, дополняющая до ста семидесяти, Шахразада ска- 
зала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в древние времена и ми- 
нувшие века и столетия царь, которого звали царь Шахраман. И был он об- 
ладателем большого войска и челяди и слуг, но только велики сделались 
его годы, и кости его размякли, и не было послано ему ребенка. 
И он размышлял про себя и печалился и беспокоился и пожаловался на 
это одному из своих везирей и сказал: "Я боюсь, что, когда умру, царство 
погибнет, так как я не найду среди моих потомков кого-нибудь, чтобы уп- 
равлять им после меня". И тот везирь отвечал ему: "Быть может, Аллах со- 
вершит впоследствии нечто; положись же на Аллаха, о царь, и взмолись к 
нему". 
И царь поднялся, совершил омовение и молитву в два раката и воззвал к 
великому Аллаху с правдивым намерением, а потом он призвал свою жену на 
ложе и познал ее в это же время, и она зачала от него, по могуществу Ал- 
лаха великого. 
А когда завершились ее месяцы, она родила дитя мужского пола, подоб- 
ное луне в ночь полнолуния, и царь назвал его Камар-аз-Заманом [209] и об- 
радовался ему до крайней степени. И он кликнул клич, чтобы город украси- 
ли, и город был украшен семь дней, и стучали в барабаны и били в литав- 
ры. А младенцу царь назначил кормилиц и нянек, и воспитывался он в вели- 
чии и неге, пока не прожил пятнадцать лет. И он превосходил всех красо- 
тою и прелестью и стройностью стана и соразмерностью, и отец любил его и 
не мог с ним расстаться ни ночью, ни днем. 
И отец мальчика пожаловался одному из своих везирей на великую любовь 
свою к сыну и сказал: "О везирь, поистине я боюсь, что дитя мое, Ка- 
мар-аз-Замана, постигнут удары судьбы и случайности, и хочу я женить его 
в течение моей жизни". - "Знай, о царь, - ответил ему везирь, - что же- 
ниться значит проявить благородство нрава, и правильно будет, чтобы ты 
женил твоего сына, пока ты жив, раньше, чем сделаешь его султаном". 
И тогда царь Шахраман воскликнул: "Ко мне моего сына Камар-аз-Зама- 
на!" И тот явился, склонив голову к земле от смущения перед своим отцом. 
И отец сказал ему: "О Камар-аз-Заман, я хочу тебя женить и порадоваться 
на тебя, пока я жив", - а юноша ответил: "О батюшка, знай, что нет у ме- 
ня охоты к браку и душа моя не склонна к женщинам, так как я нашел много 
книг и рассуждений об их коварстве и вероломстве. И поэт сказал: 
А коли вы спросите о женах, то истинно 
Я в женских делах премудр и опытен буду. 
И если седа глава у мужа иль мало средств, 
Не будет тогда ему в любви их удела. 
А другой сказал: 
Не слушайся женщин - вот покорность прекрасная, 
Несчастлив тот юноша, что женам узду вручил: 
Мешают они ему в достоинствах высшим стать, 
Хотя бы стремился он к науке лет тысячу". 
А окончив свои стихи, он сказал: "О батюшка, брак - нечто такое, чего 
я не сделаю никогда, хотя бы пришлось мне испить чашу гибели". 
И когда султан Шахраман услышал от своего сына такие слова, свет стал 
мраком перед лицом его, и он сильно огорчился..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 
Сто семьдесят первая ночь 

Когда же настала сто семьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что когда царь Шахраман услышал от своего сына 
такие слова, свет стал мраком перед лицом его, и он огорчился, что его 
сын Камар-аз-Заман не послушался, когда он посоветовал ему жениться. Но 
из-за сильной любви к сыну он не пожелал повторить ему эти речи и гне- 
вить его, а, напротив, проявил заботливость и оказал ему уважение и вся- 
ческую ласку, которой можно привлечь любовь к сердцу. А при всем этом 
Камар-аз-Заман каждый день становился все более красив, прелестен, изя- 
щен и изнежен. 
И царь Шахраман прождал целый год и увидел, что тот сделался соверше- 
нен по красноречию и прелести, и люди теряли из-за него честь. Все вею- 
щие ветры разносили его милости, и стал он в своей красоте искушением 
для влюбленных и по своему совершенству - цветущим садом для тоскующих. 
Его речи были нежны, и лицо его смущало полную луну, и был он строен 
станом, соразмерен, изящен и изнежен, как будто он ветвь ивы или трость 
бамбука. Его щека заменяла розу и анемон, а стан его - ветку ивы, и чер- 
ты его были изящны, как сказал о нем говоривший: 
Явился он, и сказали: "Хвала творцу!" 
Прославлен тот, кем он создан столь стройным был" 
Прекрасными всеми всюду владеет он, 
И все они покоряться должны ему, 
Слюна его жидким медом нам кажется, 
Нанизанный ряд жемчужин - в устах его. 
Все прелести он присвоил один себе 
И всех людей красотою ума лишил. 
Начертано красотою вдоль щек его: 
"Свидетель я, - нет красавца опричь его". 
А когда Камар-аз-Заману исполнился еще один год, его отец призвал его 
к себе и сказал ему; "О дитя мое, не выслушаешь ли ты меня?" И Ка- 
мар-аз-Заман пал на Землю перед своим отцом из почтительного страха пе- 
ред ним, и устыдился и воскликнул: "О батюшка, как мне тебя не выслу- 
шать, когда Аллах мне велел тебе повиноваться и не быть ослушником?" 
"О дитя мое, - сказал ему тогда царь Шахраман, - Знай, что я хочу те- 
бя женить и порадоваться на тебя при жизни и сделать тебя султаном в мо- 
ем царстве прежде моей смерти". 
И когда Камар-аз-Заман услышал это от своего отца, он ненадолго поту- 
пил голову, а потом поднял ее и сказал: "О батюшка, такое я не сделаю 
никогда, хотя бы пришлось мне испить чашу гибели. Я знаю и уверен, что 
великий Аллах вменил мне в обязанность повиноваться тебе, но, ради Алла- 
ха, прошу тебя, не принуждай меня к браку и не думай, что я женюсь ког- 
да-либо в моей жизни, так как я читал книги древних и недавно живших и 
осведомлен о том, какие их постигли от женщин искушения, бедствия и 
беспредельные козни, и о том, что рассказывают про их хитрости. А как 
прекрасны слова поэта: 
Распутницей кто обманут, 
Тому не видать свободы, 
Хоть тысячу он построит 
Покрытых железом замков. 
Ведь строить их бесполезно, 
И крепости не помогут, 
И женщины всех обманут - 
Далеких так же, как близких, 
Они себе красят пальцы 
И в косы вплетают ленты 
И веки чернят сурьмою, 
И пьем из-за них мы горесть, 
А как прекрасны слова другого: 
Право, женщины, если даже звать к воздержанию их, - 
Кости мертвые, что растерзаны хищным ястребом. 
Ночью речи их и все тайны их тебе отданы, 
А наутро ноги и руки их не твои уже. 
Точно хан [210] они, где ночуешь ты, а с зарей - в пути, 
И не знаешь ты, кто ночует в нем, когда нет тебя". 
Услышав от своего сына Камар-аз-Замана эти слова и поняв эти нанизан- 
ные стихи, царь Шахраман не дал ему ответа вследствие своей крайней люб- 
ви к нему и оказал ему еще большую милость и уважение. 
И собрание разошлось в тот же час, и, после того как собрание было 
распущено, царь позвал своего везиря и уединился с ним и сказал ему: "О 
везирь, поведай мне, как мне поступить с моим сыном Камар-аз-Заманом, 
как женить его..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто семьдесят вторая ночь 

Когда же настала сто семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что царь потребовал к себе везиря и уединился с 
ним и сказал ему: "О везирь, скажи мне, как мне поступить с моим сыном 
Камар-аз-Заманом. Я спросил у тебя совета насчет его брака, и это ты мне 
посоветовал его женить, прежде чем я сделаю его султаном. Я говорил с 
сыном о браке много раз, но он не согласился со мною; посоветуй же мне 
теперь, о везирь, что мне делать?" - "О царь, - ответил везирь, - потер- 
пи еще год, а потом, когда ты захочешь заговорить с твоим сыном об этом 
деле, не говори тайком, но заведи с ним речь в день суда, когда все ве- 
зири и эмиры будут присутствовать и все войска будут стоять тут же. И 
когда эти люди соберутся, пошли в ту минуту за твоим сыном Камар-аз-За- 
маном и вели ему явиться, а когда он явится, скажи ему о женитьбе в при- 
сутствии везирей и вельмож и обладателей власти. Он обязательно устыдит- 
ся и не сможет тебе противоречить в их присутствии". 
Услышав от своего везиря эти слова, царь Шахраман обрадовался великою 
радостью и счел правильным его мнение и наградил его великолепным 
платьем. И царь Шахраман не говорил со своим сыном Камар-аз-Заманом год 
о женитьбе. И с каждым днем из дней, что проходили над ним, юноша стано- 
вился все более красив, прекрасен, блестящ и совершенен, и достиг он 
возраста близкого к двадцати годам, и Аллах облачил его в одежду прелес- 
ти и увенчал его венцом совершенства. И око его околдовывало сильнее, 
чем Харут [211], а игра его взора больше сбивала с пути, чем Тагут [212]. 
Его щеки сияли румянцем, и веки издевались над острорежущим, а белизна 
его лба говорила о блестящей луне, и чернота волос была подобна мрачной 
ночи. Его стан был тоньше летучей паутинки, а бедра тяжелее песчаного 
холма; вид его боков возбуждал горесть, и стан его сетовал на тяжесть 
бедер, и прелести его смущали род людской, как сказал о нем кто-то из 
поэтов в таких стихах: 
Я щекой его и улыбкой уст поклянусь тебе 
И стрелами глаз, оперенными его чарами" 
Клянусь мягкостью я боков его, острием очей, 
Белизной чела и волос его чернотой клянусь. 
И бровями теми, что сон прогнали с очей моих, 
Мною властвуя запрещением и велением, 
И ланиты розой и миртой нежной пушка его, 
И улыбкой уст и жемчужин рядом во рту его, 
И изгибом шеи и дивным станом клянусь его, 
Что взрастил гранатов плоды своих на груди его, 
Клянусь бедрами, что дрожат всегда, коль он движется, 
Иль спокоен он, клянусь нежностью я боков его; 
Шелковистой кожей и живостью я клянусь его, 
И красою всей, что присвоена целиком ему, 
И рукой его, вечно щедрою, и правдивостью 
Языка его, и хорошим родом, и знатностью. 
Я клянусь, что мускус, дознаться коль, - аромат его, 
И дыханьем амбры нам веет ветер из уст его. 
Точно так же солнце светящее не сравнится с ним, 
И сочту я месяц обрезком малым ногтей его". 
И затем царь Шахраман слушал речи везиря еще год, пока не случился 
день праздника..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто семьдесят третья ночь 

Когда же настала сто семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что царь Шахраман послушался совета везиря и 
ждал еще год, пока не случился день праздника. И пришел день суда, и зал 
собраний царя наполнился тогда эмирами, везирями, вельможами царства и 
воинами и людьми власти, а затем царь послал За своим сыном Камар-аз-За- 
маном, и тот, явившись, три раза поцеловал землю меж рук своего отца и 
встал перед ним, заложив руки за спину. 
И его отец сказал ему: "Знай, о дитя мое, что я послал за тобой и ве- 
лел тебе на сей раз явиться в это собрание, где присутствуют перед нами 
все вельможи царства, только для того, чтобы дать тебе одно приказание, 
насчет которого ты мне не прекословь. А именно: ты женишься, ибо я желаю 
женить тебя на дочери какого-нибудь царя и порадоваться на тебя прежде 
моей смерти". 
Услышав это от своего отца, Камар-аз-Заман опустил ненадолго голову к 
земле, а затем поднял голову к отцу, и его охватили в эту минуту безумие 
юности и глупость молодости, и он воскликнул: "Что до меня, то я никогда 
не женюсь, хотя бы мне пришлось испить чаши гибели, а что касается тебя, 
то ты старец великий по годам, но малый по уму! Разве ты не спрашивал 
меня о браке раньше сегодняшнего дня уже дважды, кроме этого раза, а я 
не соглашался на это?" 
Потом Камар-аз-Заман разъединил руки, заложенные за спину, и засучил 
перед своим отцом рукава до локтей, будучи гневен, и сказал своему отцу 
много слов, и сердце его волновалось, и его отец смутился, и ему стало 
стыдно, так как это случилось перед вельможами его царства и воинами, 
присутствовавшими на празднике. А потом царя Шахрамана охватила ярость 
царей, и он закричал на своего сына, так что устрашил его, и крикнул не- 
вольникам, которые были перед ним, и сказал им: "Схватите его!" 
И невольники побежали к царевичу, обгоняя друг друга, и схватили его 
и поставили перед его отцом, и тот приказал скрутить ему руки, и Ка- 
мар-аз-Замана скрутили и поставили перед царем, и он поник головой от 
страха и ужаса, и его лоб и лицо покрылись жемчугом испарины, и сильное 
смущение и стыд охватили его. 
И тогда отец стал бранить и ругать его и воскликнул: "Горе тебе, о 
дитя прелюбодеяния и питомец бесстыдства! Как может быть таким твой от- 
вет мне перед моей стражей и воинами! Но тебя еще до сих пор никто не 
проучил..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто семьдесят четвертая ночь 

Когда же настала сто семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что царь Шахраман сказал своему сыну Ка- 
мар-аз-Заману: "Как может быть таким твой ответ мне перед моей стражей и 
воинами! Но тебя еще до сих пор никто не проучил! Разве ты не знаешь, 
что если бы поступок, который совершен тобою, исходил от простолюдина из 
числа простых людей, Это было бы с его стороны очень гадко?" 
Потом царь велел своим невольникам развязать скрученного Камар-аз-За- 
мана и заточить его в одной из башен крепости. Тогда его взяли и отвели 
в древнюю башню, где была разрушенная комната, а посреди комнаты был 
развалившийся старый колодец. И комнату подмели и вытерли там пол и пос- 
тавили в ней для Камар-азЗамана ложе, а на ложе ему постлали матрас и 
коврик и положили подушку и принесли большой фонарь и свечу, так как в 
этой комнате было темно днем. 
А затем невольники ввели Камар-аз-Замана в это помещение и у дверей 
комнаты поставили евнуха. И Камараз-Заман поднялся на ложе, с разбитым 
сердцем и печальной душой, и он упрекал себя и раскаивался в том, что 
произошло у него с отцом, когда раскаяние было ему бесполезно. "Прокля- 
ни, Аллах, брак и девушек и обманщиц женщин! - воскликнул он. - О, если 
бы я послушался моего отца и женился! Поступи я так, мне было бы лучше, 
чем в этой тюрьме". 
Вот что было с Камар-аз-Заманом. Что же касается его отца, то он пре- 
бывал на престоле своего царства остаток дня, до времени заката, а затем 
уединился с везирем и сказал ему: "Знай, о везирь, ты был причиной всего 
того, что произошло между мной и моим сыном, так как ты посоветовал мне 
то, что посоветовал. Что же ты посоветуешь мне делать теперь?" - "О 
царь, - ответил ему везирь, - оставь твоего сына в тюрьме на пятнадцать 
дней, а потом призови его к себе и вели ему жениться: он не будет тебе 
больше противоречить..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто семьдесят пятая ночь 

Когда же настала сто семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до ме- 
ня, о счастливый царь, что везирь сказал царю Шахраману: "Оставь твоего 
сына в тюрьме на пятнадцать дней, а потом призови его к себе и вели ему 
жениться: он не будет тебе больше противоречить". 
И царь последовал совету везиря. Он пролежал эту ночь с сердцем, за- 
нятым мыслью о сыне, так как любил его великой любовью, ибо не было у 
него другого ребенка. А к царю Шахраману всякую ночь приходил сон только 
тогда, когда он клал руку под голову своему сыну Камар-аз-Заману. И царь 
провел эту ночь с умом расстроенным из-за сына, и он ворочался с боку на 
бок, точно лежал на углях дерева - гада [213], и его охватило беспо- 
койство, и сон не брал его всю эту ночь. И глаза его пролили слезы, и он 
произнес такие стихи: 
"Долга надо мною ночь, а сплетники дремлют. 
"Довольно тебе души, разлукой смущенной, - 
Я молвил (а ночь моя еще от забот длинней), - 
Ужель не вернешься ты, сияние утра? - 
И слова другого: 
Как заметил я, что Плеяд глаза сном смежаются, 
И укрылся звезда Севера дремотой, 
А Медведица в платье горести обнажила лик, - 
Тотчас понял я, что свет утренний скончался", 
Вот что было с царем Шахраманом. Что же касается Камар-аз-Замана, то 
когда пришла к нему ночь, евнух подал ему фонарь, зажег для него свечу и 
вставил ее в подсвечник, а потом он подал ему кое-чего съестного, и Ка- 
мар-аз-Заман немного поел. И он принялся укорять себя за то, что был не- 
вежой по отношению к отцу, и сказал своей душе: "О душа, разве ты не 
знаешь, что сын Адама - заложник своего языка и что именно язык человека 
ввергает его в гибель?" 
А потом глаза его пролили слезы, и он заплакал о том, что совершил. С 
болящей душой и расколовшимся сердцем он до крайности раскаивался в том, 
как он поступил по отношению к отцу, и произнес: 
"Знай: смерть несут юноше оплошности уст его, 
Хотя не погибнет муж, оплошно ступив ногой, 
Оплошность из уст его снесет ему голову, 
А если споткнется он, - здрав будет со временем", 
А когда Камар-аз-Заман кончил есть, он потребовал, чтобы ему вымыли 
руки, и невольник вымыл ему руки после еды, и затем Камар-аз-Заман под- 
нялся и совершил предзакатную и ночную молитву [214] и сел..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто семьдесят шестая ночь 

Когда же настала сто семьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман, сын царя Шахрамана, совер- 
шил предзакатную и ночную молитву и сидел на ложе, читая Коран. Он про- 
чел главы "О корове", "Семейство Имрана", "Я-Син", "Ар-Рахман", "Благос- 
ловенна власть", "Чистосердечие" и "Главы-охранительницы" и закончил мо- 
лением и возгласом: "У Аллаха ищу защиты!" 
А потом он лег на ложе, на матрас из мадинского атласа, одинаковый по 
обе стороны и набитый иракским шелком, а под головой у него была подуш- 
ка, набитая перьями страуса. И когда он захотел лечь, он снял верхнюю 
одежду и, освободившись от платья, лег в рубахе из тонкой вощеной мате- 
рии, а голова его была покрыта голубой мервской повязкой. И в тот час 
этой ночи Камараз-Заман стал подобен луне, когда она бывает полной в че- 
тырнадцатую ночь месяца. Потом он накрылся шелковым плащом и заснул, и 
фонарь горел у него в ногах, а свеча горела над его головой, и он спал 
до первой трети ночи, не зная, что скрыто для него в неведомом и что ему 
предопределил ведающий сокровенное. 
И случилось по предопределенному велению и заранее назначенной 
судьбе, что эта башня и эта комната были старые, покинутые в течение 
многих лет. И в комнате был римский колодец, где пребывала джинния, ко- 
торая жила в нем. А звали ее Маймуна, и была она из потомства Иблиса 
проклятого и дочерью Димирьята, одного из знаменитых царей джиннов..." 
И Шахразаду застигло утро, в она прекратила дозволенные речи.
Дата публикации: 19 октября 2019 в 14:36