218
Рубрика: Арабские народные сказки

Сто восемьдесят вторая ночь 

Когда же настала сто восемьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что когда ифрит Дахнаш услышал стихи Маймуны, 
он затрясся от великого восторга и воскликнул: "Поистине, ты хорошо ска- 
зала о том, кого ты любишь и прекрасно описала его, и я тоже обязательно 
не пожалею стараний и, как могу, скажу что-нибудь о моей возлюбленной". 
Потом Дахнаш подошел к девушке Будур, поцеловал ее меж глаз и, пос- 
мотрев на Маймуну и на Будур, свою возлюбленную, произнес такую касыду 
(а он сам себя не сознавал): 
"За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они - 
Ошибаются, по неведенью ошибаются! 
Подари сближенье влюбленному! Ведь поистине, 
Если вкусит он расставание, так погибнет он. 
Поражен слезами, влюбившись, я, и силен их ток, 
И как будто кровь из-под век моих изливается. 
Не дивись тому, что испытывал я в любви своей, 
Но дивись тому, что был узнан я, когда скрылись вы. 
Да лишусь любви я, коль скверное я задумаю! 
Пусть любовь наскучит, иль будет сердце неискренно! - 
И еще слова поэта: 
Опустел их стан и жилища их в долине, 
И повержен я, и элодей мой удалился. 
Я пьян вином любви моей, и пляшет 
В глазах слеза под песнь вожака верблюдов. 
Я стремлюсь к счастью и близости, и уверен я, 
Что блаженство я лишь в Будур найду счастливой. 
Не знаю я, на что из трех стану сетовать, 
Перечислю я, вот послушай, я считаю: 
На глаза ее меченосные иль на стаи ее, 
Что копье несет, иль кудрей ее кольчугу. 
Она молвила (а я спрашивал о ней всякого, 
Кого встречу я из кочевых и оседлых): 
"Я в душе твоей, так направь же взор в ее сторону 
И найдешь меня", - и ответил я: "Где дух мой?" 
Услышав от Дахнаша эти стихи, Маймуна сказала: "Отлично, о Дахнаш, но 
кто из этих двух лучше?" - "Моя возлюбленная Будур лучше, чем твой воз- 
любленный", - ответил Дахнаш. И Маймуна воскликнула: "Ты лжешь, прокля- 
тый! Нет, мой возлюбленный лучше, чем твоя возлюбленная!" - "Моя возлюб- 
ленная лучше", - сказал Дахнаш. И они до тех пор возражали друг другу 
словами, пока Маймуна не закричала на Дахнаша и не захотела броситься на 
него. 
И Дахнаш смирился перед нею и смягчил свои речи и сказал: "Пусть не 
будет тяжела для тебя истина! Прекратим твои и мои речи: каждый из нас 
свидетельствует, что его возлюбленный лучше, и оба мы отворачиваемся от 
слов другого. Нам нужен кто-нибудь, кто установит между нами решение, и 
мы положимся на то, что он скажет". - "Я согласна на это", - сказала 
Маймуна. 
А затем она ударила рукой об землю, и оттуда появился ифрит - кривой, 
горбатый и шелудивый, с глазами, прорезанными на лице вдоль, а на голове 
у него было семь рогов и четыре пряди волос, которые спускались до пя- 
ток. Его руки были как вилы, ноги как мачты, и у него были ногти как 
когти льва и копыта как у дикого осла. И когда этот ифрит появился и 
увидал Маймуну, он поцеловал перед ней землю, а потом встал, заложив ру- 
ки за спину, и спросил: "Что тебе нужно, о госпожа, о дочь царя?" - "О 
Кашкаш, - сказала она, - я хочу, чтобы ты рассудил меня с этим проклятым 
Дахнашем". 
И затем она рассказала ему всю историю, с начала до конца, и тогда 
ифрит Кашкаш посмотрел на лицо этого юноши и на лицо той девушки и уви- 
дел, что они спят обнявшись и каждый из них положил руку под шею друго- 
го, и они сходны по красоте и одинаковы в прелести. И марид Кашкаш пос- 
мотрел на них и подивился их красоте и прелести, и, продлив свои взгляды 
на юношу и девушку, обернулся к Маймуне и произнес такие стихи: 
"Посещай любимых, и пусть бранят завистники - 
Ведь против страсти помочь не может завистливый, 
И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища, 
Чем влюбленные, что в одной постели лежат вдвоем. 
Обнялись они, и покров согласия объемлет их, 
А подушку им заменяют плечи и кисти рун" 
И когда сердца заключат с любовью союз навек - 
По холодному люди бьют железу, узнай, тогда, 
И когда дружит хоть один с тобой, он прекрасный друг: 
Проводи же жизнь ты с подобным другом и счастлив будь. 
О хулящие за любовь влюбленных, возможно ли 
Исправление тех, у кого душа испорчена? 
О владыка мой, милосердый бог, дай нам свидеться 
Перед кончиною хоть на день один, на единственный!" 
Потом ифрит Кашкаш обратился к Маймуне и Дахнашу и сказал им: "Кля- 
нусь Аллахом, если вы хотите истины, то я скажу, что оба они равны по 
красоте, прелести, блеску и совершенству, и отличить их можно только по 
полу - мужскому и женскому. Но у меня есть другой способ: разбудим одно- 
го из них так, чтобы другой не знал, и тот, кто загорится любовью к сво- 
ему соседу, будет ниже его по красоте и прелести". - "Это мнение пра- 
вильное!" - воскликнула Маймуна, а Дахнаш сказал: 
"Я согласен на это!" 
И тогда Дахнаш принял образ блохи и укусил Камар-аз-Замана, и тот 
вскочил со сна, испуганный..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто восемьдесят третья ночь 

Когда же настала сто восемьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что Дахнаш принял образ блохи и укусил Ка- 
мар-аз-Захана, и тот вскочил со сна испуганный и стал драть ногтями уку- 
шенное место на шее, - так сильно оно горело. Он повернулся на бок и 
увидел, что ктото лежит с ним рядом, и дыхание его ароматнее благоухаю- 
щего мускуса, а тело его мягче масла, и изумился Этому до пределов изум- 
ления. 
И, поднявшись, он сел прямо и взглянул на то существо, которое лежало 
с ним рядом, и оказалось, что это девушка, точно бесподобная жемчужина 
или воздвигнутый купол, со станом как буква алиф [224], высокая ростом и 
выдающейся грудью и румяными щеками, как сказал про нее поэт: 
Четыре здесь для того только собраны, 
Чтоб сердце мое изранить и кровь пролить 
Свет лба ее и мрак ночи кудрей ее, 
И розы щек, и сиянье улыбки уст, 
А вот слова другого: 
Являет луну и гнется она, как ива, 
Газелью глядит, а дышит как будто амброй. 
И будто горе любит мое сердце 
И в час разлуки с ним соединится. 
И Камар-аз-Заман увидел Ситт Будур, дочь царя альГайюра, и увидел ее 
красоту и прелесть, когда она спала рядом с ним, и увидел на ней венеци- 
анскую рубашку (а девушка была без шальвар) и на голове ее - платок, об- 
шитый золотой каймой и унизанный дорогими камнями, а в ушах ее - пару 
колец, светивших как звезды, и на шее - ожерелье из бесподобных жемчу- 
жин, которых не может иметь ни один царь. И он посмотрел на нее глазами, 
и ум его был ошеломлен. 
И зашевелился в нем природный жар, и Аллах послал на него охоту к со- 
итию, и юноша воскликнул про себя: "Что захотел Аллах, то будет, а чего 
не хочет он, того не будет!" А потом он протянул руку к девушке и, по- 
вернув ее, распустил ворот ее рубахи, и явилось ему ее тело, и он увидел 
ее груди, подобные двум шкатулкам из слоновой кости, и любовь его к ней 
еще увеличилась, и он почувствовал к ней великое желание. 
И Камар-аз-Заман начал будить девушку, но она не просыпалась, так как 
Дахнаш отяжелил ее сон. И тогда Камар-аз-Заман принялся трясти ее и ше- 
велить, говоря: "О любимая, проснись и посмотри, кто я, - я Камар-азЗа- 
ман!" Но девушка не пробудилась и не шевельнула головой. 
И тогда Камар-аз-Заман подумал о ней некоторое время и сказал про се- 
бя: "Если мое спасенье правильно, то это та девушка, на которой мой ро- 
дитель хочет меня женить, а прошло уже три года, как я отказываюсь от 
этого. Если хочет этого Аллах, когда придет утро, я скажу отцу: "Жени 
меня на ней, чтобы я ею насладился, и все тут..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто восемьдесят четвертая ночь 

Когда же настала сто восемьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло 
до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал про себя: "Клянусь 
Аллахом, я утром скажу отцу: "Жени меня на ней, чтобы я насладился!" - и 
не дам пройти половине дня, как уже достигну с ней близости и буду нас- 
лаждаться ее прелестью и красотой". 
Потом Камар-аз-Заман наклонился к Будур, чтобы поцеловать ее. И джин- 
ния Маймуна задрожала и смутилась, а ифрит Дахнаш, - тот взлетел от ра- 
дости. Но затем Камар-аз-Заман, когда ему захотелось поцеловать девушку 
в рот, устыдился Аллаха великого и, повернув голову, отвратил от нее ли- 
цо и сказал своему сердцу: "Терпи!" 
И он подумал про себя и сказал: "Я подожду, чтобы не оказалось, что 
мой отец, когда разгневался на меня я заточил меня в этом месте, привел 
ко мне эту девушку и велел ей спать со мной рядом, желая испытать меня 
ею. Он, может быть, научил ее, чтобы, когда я стану ее будить, она не 
спешила проснуться, и сказал ей: "Что бы ни сделал с тобой Камар-аз-За- 
ман, - расскажи мне". 
Или мой отец стоит где-нибудь, спрятавшись, чтобы смотреть на меня, 
когда я его не вижу, и видит все, что я делаю с этой девушкой, а утром 
он будет меня бранить и скажет мне: "Как ты говоришь: "Нет мне охоты же- 
ниться!" - а сам целовал эту девушку и обнимал ее?" Я удержу свою душу, 
чтобы не раскрылось мое сердце отцу, и правильно будет мне не касаться 
сейчас этой девушки и не смотреть на нее. Но только я возьму у нее 
что-нибудь, что будет у меня залогом и воспоминанием о ней, чтобы между 
нами остался какой-нибудь знак". 
Потом Камар-аз-Заман поднял руку девушки и снял с ее маленького 
пальца перстень, который стоил много денег, так как камень его был из 
великих драгоценностей, и вокруг него были вырезаны такие стихи: 
Не подумайте, что забыть я мог обещании; 
Сколько времени вы бы ни были в отдалении 
Господа мои, будьте щедрыми, будьте кроткими; 
Целовать смогу я уста, быть может, и щеки вам. 
Но клянусь Аллахом, уйти от вас не моту уж я, 
Даже если бы перешли предел вы любви моей. 
Потом Камар-аз-Заман снял этот перстень с маленького пальца царевны 
Будур и надел его на свой маленький палец, а затем он довернул к девушке 
спину и заснул. 
И, увидя это, джинния Маймуна обрадовалась и сказала Дахнашу и Кашка- 
шу: "Видели ли вы, какую мой возлюбленный Камар-аз-Заман проявил воздер- 
жанность с этой девушкой? Вот как совершенны его достоинства! Посмотри, 
как он взглянул на эту девушку с ее красотой и прелестью - и не поцело- 
вал ее и не обнял и не протянул к ней руки, - напротив, он повернул к 
ней спину и заснул". - "Да, мы видели, какое он проявил совершенство", - 
сказали они. 
Тогда Маймуна превратилась в блоху и, проникнув в одежды Будур, воз- 
любленной Дахнаша, прошла по ее ноге, дошла до бедра и, пройдя под пуп- 
ком расстояние в четыре кирата [225], укусила девушку. 
И та открыла глаза и, выпрямившись, села прямо и увидела юношу, кото- 
рый спал рядом с ней и храпел во сне, и был он из лучших созданий Аллаха 
великого, и глаза его смущали прекрасных гурий, а слюна его была сладка 
на вкус и полезнее терьяка [226]. Рот сто походил на печать Судеймана [227], 
его уста были цветом как коралл, и щеки подобны цветам анемона, как ска- 
зал кто-то в таких стихах: 
Утешился я, забыв Навар или Зейнаб 
Для мирты пушка его вод розой ланиты; 
Люблю газеленка я, одетого в курточку, 
И нет уж любви во мне для тех, кто в браслетах. 
Мой друг и в собраниях и в уединении 
Не тот, что дружит со мной в домашнем покое. 
Хулящий за то, что я и Зейнаб в Хинд забыл, - 
Блестит, как заря в пути, моя невиновность. 
Согласен ли ты, чтоб в плен повал я ко пленнице, 
Живущей, как в крепости, за прочной стеною. 
И когда царевна Будур увидела 
Камар-аз-Замана, ее охватили безумие, любовь и страсть." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто восемьдесят пятая ночь 

Когда же настала сто восемьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что когда царевна Будур увидела Камар-аз-Зама- 
на, ее охватили безумие, любовь и страсть, и она воскликнула про себя: 
"О позор мне: этот юноша - чужой, и я его не знаю! Почему он лежит рядом 
со мною на одной постели?" 
Потом она взглянула на него второй раз и всмотрелась в его красоту и 
прелесть и воскликнула: "Клянусь Аллахом, это красивый юноша, и моя пе- 
чень едва не разрывается от любви к нему! О, позор мой с ним! Клянусь 
Аллахом, если бы я знала, что это тот юноша, который сватал меня у отца, 
я бы его не отвергла, но вышла бы за него замуж и насладилась бы его 
прелестью". И она посмотрела ему в лицо и сказала: "О господин мой, о 
свет моего глаза, пробудись от сна и воспользуйся моей красотой и пре- 
лестью!" 
И потом она пошевелила его руку, но джинния Маймуна опустила над ним 
крылья и сделала сон его непробудным, и Камар-аз-Заман не проснулся. А 
царевна Будур принялась его трясти, говоря ему; "Заклинаю тебя жизнью, 
послушайся меня, пробудись от сна и взгляни на нарцисс и на зелень. Нас- 
ладись моим животом и пупком, играй со мной и дразни меня от этой минуты 
до утра. Заклинаю тебя Аллахом, встань, господин, обопрись на подушку и 
не спи!" 
Но Камар-аз-Заман не дал ей ответа, а, напротив, захрапел во сне, и 
девушка воскликнула: "Ой, ой, ты гордишься своей красотой, прелестью, 
изяществом и нежностью, но как ты красив, так и я тоже красива! Что же 
ты делаешь? Разве они тебя научили от меня отворачиваться, или мой отец, 
скверный старик, тебя научил и не позволил тебе и взял с тебя клятву, 
что ты не заговоришь со мной сегодня ночью?" 
Но Камар-аз-Заман не раскрыл рта и не проснулся, и девушка еще больше 
его полюбила, и Аллах вдохнул в ее сердце любовь к Камар-аз-Заману. Она 
посмотрела на него взглядом, оставившим в ней тысячу вздохов, и сердце 
ее Забилось, и внутри нее все затрепетало, и члены ее задрожали. И она 
сказала Камар-аз-Заману: "Скажи мне чтонибудь, о мой любимый, поговори 
со мной, о возлюбленный, ответь мне и скажи, как тебя зовут. Ты похитил 
мой разум!" 
Но при всем этом Камар-аз-Заман был погружен в сон и не отвечал ей ни 
слова, и царевна Будур вздохнула и сказала: "Ой, ой, как ты чванишься!" 
А потом она стала его трясти и повернула его руку и увидела свой 
перстень на его маленьком пальце, и тогда она издала крик, сопровождая 
его ужимками, и воскликнула: "Ах, ах! Клянусь Аллахом, ты мой возлюблен- 
ный и любишь меня. И похоже, что ты отворачиваешься от меня из чванства, 
хотя ты, мой любимый, пришел ко мне, когда я спала (и я не знаю, что ты 
со мной делал), и взял мой перстень, но я не сниму моего перстня с твое- 
го пальца!" 
И она распахнула ворот его рубашки и, склонившись к нему, поцеловала 
его, а затем она протянула к нему руку, чтобы поискать и посмотреть, нет 
ли на нем чегонибудь, что она могла бы взять. Но она ничего не нашла и 
опустила руку ему на грудь, и рука ее скользнула к животу, так мягко бы- 
ло его тело, а потом она опустила руку к пупку и попала на его срамоту. 
И сердце девушки раскололось, и душа ее затрепетала, и поднялась в ней 
страсть, так как страсть женщин сильнее, чем страсть мужчин, и девушка 
смутилась. 
А потом она сняла перстень Камар-аз-Замана с его пальца и надела его 
себе на палец вместо своего перстня, и поцеловала Камар-аз-Замана в ус- 
та, и поцеловала ему руки, и не оставила на нем места, которого бы не 
поцеловала. И после этого она придвинулась к нему и взяла его в объятия 
и обняла его и положила одну руку ему под шею, а другую под мышку и, об- 
няв его, заснула с ним рядом..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Дата публикации: 19 октября 2019 в 14:37