332
Рубрика: Арабские народные сказки

Сто девяносто седьмая ночь 

Когда же настала сто девяносто седьмая ночь, она сказала. "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что когда 
Марзуван посмотрел на Камар-азЗамана и узнал, что это тот, кого он 
ищет, он воскликнул: "Слава Аллаху, который сделал его стан подобным ее 
стану и его щеку такой, как ее щека, и цвет его лица таким же, как у 
нее!" 
А Камар-аз-Заман открыл глаза и стал прислушиваться к словам Марзува- 
на, и, когда Марзуван увидел, что Камар-аз-Заман прислушивается к его 
словам, он проговорил такие стихи: 
"Я вижу, взволнован ты и стонешь в тоске своей, 
И склонен устами ты красоты хвалить ее. 
Любовью охвачен ты иль стрелами поражен? 
Так держит себя лишь тот, кто был поражен стрелой. 
Меня напои вином ты в чаше, и спой ты мне, 
Сулейму и ар-Ребаб и Танум ты помяни. 
О, солнце лозы младой - дно кружки звезда его, 
Восток-рука кравчего, а запад - уста мои. 
Ревную бока ее к одежде ее всегда, 
Когда надевает их на тело столь нежное. 
И чашам завидую, уста ей целующим, 
Коль к месту лобзания она приближает их. 
Не думайте, что убит я острым был лезвием, - 
Нет, взгляды разящие метнули в меня стрелу. 
Когда мы с ней встретились, я пальцы нашел ее 
Окрашенными, на кровь дракона похожими, 
И молвил: "Меня уж нет, а руки ты красила! 
Так вот воздаяние безумным, влюбившимся!" 
Сказала она и страсть влила в меня жгучую 
Словами любви, уже теперь нескрываемое: 
"Клянусь твоей жизнью я, не краской я красила, 
Не думай же обвинять в обмане и лжи меня. 
Когда я увидела, что ты удаляешься, - 
А ты был рукой моей в кистью и пальцами, - 
Заплакала кровью я, расставшись, и вытерла 
Рукою ее, и кровь мне пальцы окрасила", 
И если б заплакать мог я раньше ее, любя, 
Душа исцелилась бы моя до раскаянья, 
Но раньше заплакала она, в заплакал я 
От слез ее и сказал: "Заслуга у первого 
Меня не браните вы за страсть и ней - поистине, 
Любовью клянусь, по ней жестоко страдаю я. 
Я плачу о той, чей лик красоты украсили, 
Арабы в персы ей не знают подобия. 
Умна как Лукман [231] она, ликом как у Юсуфа, 
Ноет как Давид она, как Марьям, воздержана. 
А мне - горесть Якова, страданья Юсуфа, 
Несчастье Иова и беды Адамовы [232], 
Не надо казнить ее! Коль я от любви умру, 
Спросите ее: "Как кровь его ты пролить могла?" 
И когда Марзуван произнес эту касыду, он низвел на сердце Камараз-За- 
мана прохладу и мир, и тот вздохнул и повернул язык во рту и сказал сво- 
ему отцу: "О батюшка, позволь этому юноше подойти и сесть со мной ря- 
дом..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто девяносто восьмая ночь 

Когда же настала сто девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал своему отцу: "О ба- 
тюшка, пусти этого юношу подойти и сесть со мной рядом". И когда султан 
услышал от Камар-аз-Заман эти слова, он обрадовался великой радостью, а 
ведь раньше его сердце встревожилось из-за Марзувана, и он задумал в ду- 
ше обязательно отрубить ему голову. И теперь он услышал, что его сын за- 
говорил, и то, что с ним было, прошло, и он поднялся и привлек к себе 
юношу Марзувана и посадил его рядом с Камар-аз-Заманом. 
И царь обратился к Марзувану и сказал ему: "Слава Аллаху за твое спа- 
сение!" А Марзуван ответил: "До сохранит тебе Аллах твоего сына!" - и 
пожелал царю добра. "Из какой ты страны?" - спросил его царь, и он отве- 
тил: "С внутренних островов, из земель царя аль-Гайюра, владыки остро- 
вов, морей и семи дворцов". И царь Шахраман сказал ему: "Может быть, 
твой приход будет благословенным для моего сына и Аллах спасет его от 
того, что с ним". - "Если пожелает Аллах великий, будет только одно доб- 
ро", - отвечал Марзуван. 
А потом он обратился к Камар-аз-Заману и сказал ему на ухо, незаметно 
для паря и для вельмож правления: "О господин мой, укрепи свою душу и 
сделай свое сердце сильным и прохлади свои глаза. Той, из-за кого ты 
стал таким, - не спрашивай, каково ей из-за тебя. Но ты скрыл свою лю- 
бовь и заболел, а что до нее, то она объявила о своей любви и все сказа- 
ли, что она бесноватая. И теперь она в заточении, и на шее у нее желез- 
ная цепь, и она в наихудшем состоянии, но если захочет (Аллах великий, 
ваше излеченье будет делом моих рук". 
И когда Камар-аз-Заман услышал эти слова, дух вернулся к нему и его 
сердце окрепло, и он оживился и сделал знак своему отцу, чтобы тот поса- 
дил его, и царь едва не взлетел от радости. Он подошел к сыну и посадил 
его, и Камар-аз-Заман сел, а царь махнул платком, так как боялся за сво- 
его сына, и все эмиры и везири ушли. И царь положил Камар-аз-Заману две 
подушки, и тот сел, облокотившись на них, а царь велел надушить дворец 
шафраном, а потом он приказал украсить город и сказал Марзувану: "Кля- 
нусь Аллахом, о дитя мое, твое появление счастливо и благословенно", - и 
проявил к нему крайнее уважение. 
Затем царь потребовал для Марзувана кушанья, и их подали, и Марзуван 
подошел и сказал Камар-аз-Заману: "Подойди поешь со мною", - и Ка- 
мар-аз-Заман послушался его и подошел и стал есть с ним, и при всем этом 
царь благословлял Марзувана и говорил: "Как прекрасно, что ты пришел, о 
дитя мое!" А когда отец Камар-аз-Замана увидел, что его сын стал есть, 
его радость и веселье увеличились, и он сейчас же вышел и рассказал об 
этом матери юноши и жителям дворца. И во дворце забили в барабаны при 
радостной вести о спасении Камар-аз-Замана. И царь велел кликнуть клич, 
чтобы город украсили, и город был украшен, и люди обрадовались, и был то 
великий день. А затем Марзуван провел эту ночь подле Камар-аз-Замана, и 
царь переночевал с ними, радостный, и ему было весело..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Сто девяносто девятая ночь 

Когда же настала сто девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что царь Шахраман провел эту ночь с ними - так 
он был рад исцелению своего сына. А когда наступило утро и царь Шахраман 
ушел и Марзуван остался один с Камар-аз-Заманом, он рассказал ему всю 
историю, с начала до конца, и сказал: "Знай, что мне знакома та, с кото- 
рой ты был вместе, и зовут ее Ситт Будур, дочь царя аль-Гайюра". 
А затем он рассказал ему с начала до конца о том, что произошло с 
госпожой Будур, и поведал о крайней ее любви к нему и сказал: "Все, что 
произошло у тебя с твоим отцом, случилось и у нее с ее отцом. Ты, без 
сомнения, ее возлюбленный, а она - твоя возлюбленная. Укрепи же твою во- 
лю и сделай сильным твое сердце - я приведу тебя к ней и скоро сведу вас 
вместе. И я сделаю с вами так, как сказал поэт: 
Когда друзья друг друга покинули 
И долго уж их ссора продлилась, 
Я скреплю меж ними вновь дружбы связь, 
Как гвоздь скрепляет лезвия ножниц". 
И Марзуван до тех пор убеждал Камар-аз-Замана быть сильным, и ободрял 
его и утешал и побуждал есть м пить, пока тот не поел кушаний и не выпил 
напитков, дух его вернулся к нему, и возвратились его силы, и он спасся 
от того, что его постигло. И все это время Марзуван развлекал его стиха- 
ми и рассказами, пока Камар-аз-Заман не поднялся на ноги и не пожелал 
пойти в баню. И Марзуван взял его за руку и свел в баню, и они вымыли 
себе тело и почистились..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Ночь, дополняющая до двухсот 

Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот, она сказала: "Дошло до 
меня, о счастливый царь, что когда Камар-аз-Заман, сын царя Шахрамана, 
пошел в баню, его отец приказал выпустить заключенных, радуясь этому, и 
наградил роскошными одеждами вельмож своего царства и роздал бедным ми- 
лостыню, и велел украсить город, и город был украшен семь дней. 
А потом Марзуван сказал Камар-аз-Заману: "Знай, о господин мой, что я 
прибыл от Ситт Будур и цель моего путешествия в том, чтобы освободить ее 
от ее недуга. Нам остается лишь придумать хитрость, чтобы отправиться к 
ней, так как твой отец не может с тобой расстаться, и, по моему мнению, 
тебе следует завтра попросить у отца разрешения поехать на охоту в пус- 
тыню. Захвати мешок, полный денег, сядь на коня и возьми с собою подста- 
ву, и я тоже, как и ты, сяду на коня. А своему отцу ты скажи: "Я хочу 
прогуляться в равнине я поохотиться, я посмотрю пустыню и проведу там 
одну ночь". И когда мы выедем, то отправимся своей дорогой, и не давай 
никому из слуг следовать за нами". 
И Камар-аз-Заман воскликнул: "Прекрасен такой план!" - и обрадовался 
великой радостью, и его спина укрепилась. И он вошел к своему отцу и 
рассказал ему все это, и царь позволил ему поехать на охоту и сказал: "О 
дитя мое, тысячу раз благословен тот день, который дал тебе силу. Я сог- 
ласен на твою поездку, но только переночуй там одну лишь ночь, а завтра 
приезжай и явись ко мне: ты знаешь, что жизнь приятна мне лишь с тобою, 
и мне не верится, что ты поправился от болезни. Ты для меня таков, как 
сказал об этом поэт: 
И если б иметь я мог на каждую ночь и день 
Ковер Сулеймана [233] и Хосроев могучих власть, - 
Все это не стоило б крыла комариного, 
Когда бы не мог мой глаз всегда на тебя взирать". 
Потом царь снарядил своего сына Камар-аз-Замана и снарядил вместе с 
ним Марзувана и приказал, чтобы им приготовили четырех коней и двугорбо- 
го верблюда для поклажи, и одногорбого, чтобы нести воду и пищу. И Ка- 
мар-аз-Заман не позволил никому с ним выехать, чтобы служить ему. И отец 
простился с сыном и прижал его к груди и поцеловал и сказал: "Ради Алла- 
ха, прошу тебя, не отлучайся больше чем на одну ночь: сон для меня в эту 
ночь будет запретен, ибо я чувствую так, как сказал поэт: 
Сближенье с тобою - блаженство блаженств, 
Мученье мучений - страдать без тебя. 
Я жертва твоя! Если грех мой - любовь 
К тебе, то проступок велик мой, велик. 
Как я, ты горишь ли огнями любви? 
Они меня жарят, как пытки в аду". 
"О батюшка, если захочет Аллах, я проведу там только одну ночь, - 
сказал Камар-аз-Заман, а затем он простился с отцом и уехал. И Ка- 
мар-аз-Заман с Марзуваном выехали, сев на коней (а с ними был двугорбый 
верблюд, нагруженный поклажей, и одногорбый верблюд с водой и пищей), и 
направились в пустыню..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Двести первая ночь 

Когда же настала двести первая ночь, она сказала". "Дошло до меня, о 
счастливый царь, что Камар-азЗаман с Марзуваном выехали и направились в 
пустыню и ехали от начала дня и до вечера, а потом остановились, поели, 
попили и накормили животных и отдыхали некоторое время. А затем они сели 
на коней и поехали, и ехали, не останавливаясь, три дня, а на четвертый 
день появилась перед ними просторная местность, где были густые заросли, 
и они остановились там. И Марзуван зарезал верблюда и коня и разрубил их 
мясо на куски и очистил кости от мяса, а потом он взял у Камар-аз-Замана 
его рубашку и одежду, порвал их на куски и вымазал в крови коня, и взял 
кафтан Камар-аз-Замана, тоже порвал его и вымазал в крови и бросил у 
разветвления дороги. 
А потом они попили, поели и двинулись дальше. И Камар-аз-Заман спро- 
сил Марзувана: "Что это ты сделал, о брат мой, и какая будет от этого 
польза?" - и Марзуван отвечал ему: "Знай, что когда нас не будет еще од- 
ну ночь после той ночи, на которую мы взяли позволение, и мы не явимся, 
твой отец, царь Шахраман, сядет на коня и поедет за нами следом. И когда 
он доедет до этой крови, которую я разлил, и увидит твою разорванную ру- 
башку и одежду и на них кровь, он подумает, что тебя постигла беда от 
разбойников иди зверей пустыни, и перестанет надеяться на твое возвраще- 
ние и вернется в город. А мы достигнем этой хитростью того, чего хотим". 
И Камар-азЗаман сказал: "Клянусь Аллахом, это прекрасная хитрость! Ты 
хорошо сделал!" 
И потом они ехали в течение дней и ночей, и все это время Ка- 
мар-аз-Заман, оставаясь наедине с собою, жаловался и плакал, пока не 
возрадовался, узнав, что земля его возлюбленной близко. И он произнес 
такие стихи: 
"Сурова ли будешь с тем, не мог кто забыть тебя 
На час, и откажешь ли, когда я желал тебя? 
Не знаю пусть радости, когда обману в любви, 
И если я лгу, то пусть разлуку узнаю я! 
Вины ведь за мною нет, чтоб ты холодна была, 
А если вина и есть, пришел я с раскаяньем. 
Одно из чудес судьбы - что ты от меня бежишь: 
Ведь дни непрестанно нам приносят диковины". 
Когда же Камар-аз-Заман кончил говорить стихи, Марзуван сказал ему: 
"Посмотри, вот показались острова Варя аль-Гайюра, и Камар-аз-Заман об- 
радовался и поблагодарил его, поцеловал его и прижал к груди. Когда же 
они достигли островов и вступили в город, Марзуван поместил Камар-аз-За- 
мана в хане, и они отдыхали после путешествия три дня, а затем Марзуван 
взял Камар-азЗамана и свел его в баню и одел его в одежду купцов. Он 
достал для него золотую дощечку, чтобы гадать на песке [234], и набор при- 
надлежностей, и астролябию из серебра, покрытого золотом, и сказал: 
"Поднимайся, о господин мой! Встань под царским дворцом и кричи: "Я 
счетчик, я писец, я тот, кто знает искомое и ищущего, я мудрец испытан- 
ный, я звездочет превосходный! Где же охотники?" И когда царь услышит 
тебя, он пошлет за тобою и приведет тебя к своей дочери, царевне Будур, 
твоей возлюбленной, а ты, войдя к ней, скажи ему: "Дай мне три дня сро- 
ку, и если она поправится - жени меня на ней, а если не поправится - 
поступи со мной так же, как ты поступил с теми, кто был прежде меня". И 
царь согласится на это. Когда же ты окажешься у царевны, осведоми ее о 
себе, и она окрепнет, увидя тебя, и прекратится ее безумие, и она попра- 
вится в одну ночь. Накорми ее и напои, и отец ее возрадуется ее спасенью 
и женит тебя на ней и разделит с тобою свое царство, так как он взял на 
себя такое условие. Вот и все!" 
Услышав от него эти слова, Камар-аз-Заман воскликнул: "Да не лишусь я 
твоих милостей!" - И взял у него принадлежности и вышел из хана, одетый 
в ту одежду (а с ним были те принадлежности, о которых мы упоминали), и 
шел, пока не остановился под дворцом царя аль-Гайюра. 
И он закричал: "Я писец, и счетчик, я тот, кто знает искомое и ищуще- 
го, я тот, кто открывает книгу и подсчитывает счет, я толкую сны и вы- 
черчиваю перьями клады. Где же охотники?" 
И когда жители города услышала эти слова, они пришли к нему, так как 
уже долго не видели писцов и звездочетов, и встали вокруг него и приня- 
лись его рассматривать. И они увидели, что он до крайности красив, не- 
жен, изящен и совершенен, и стояли, дивясь его красоте и прелести, и 
стройности и соразмерности. И один из них подошел к нему и сказал: "Ради 
Аллаха, о прекрасный юноша с красноречивым языком, не подвергай себя 
опасности и не бросайся в гибельное дело, желая жениться на царевне Бу- 
дур, дочери царя аль-Гайюра. Взгляни глазами на эти повешенные головы - 
их обладатели были все убиты из-за этого". 
Но Камар-аз-Заман не обратил внимания на его слова и закричал во весь 
голос: "Я мудрец, писец, звездочет и счетчик!" - и все жители города 
стали удерживать его от такого дела, но Камар-аз-Заман вовсе не стал 
смотреть на них и подумал: "Лишь тот знает тоску, кто сам борется с 
нею!" И он принялся кричать во весь голос: "Я мудрец, я звездочет..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Двести третья ночь 

Когда же настала двести третья ночь [235], она сказала: "Дошло до меня, 
о счастливый царь, что Камар-аз-Заман не обратил внимания на слова жите- 
лей города и стал кричать: "Я писец, я счетчик, я звездочет!" И все жи- 
тели города рассердились на него и сказали: "Ты просто глупый юноша, 
гордец и дурак. Пожалей свою юность и молодые годы, и прелесть и красо- 
ту!" Но Камар-аз-Заман продолжал кричать: "Я звездочет и счетчик - есть 
ли охотники?!" 
И когда Камар-аз-Заман кричал, а люди его останавливали, царь аль-Га- 
йюр услышал его голос и шум толпы, и сказал везирю: "Спустись, приведи к 
нам этого звездочета". И везирь поспешно спустился и, взяв Камар-аз-За- 
мана из толпы людей, привел его к царю. И, оказавшись перед царем 
аль-Гайюром, Камар-аз-Заман поцеловал Землю и произнес: 
"Собрал ты в себе одном прославленных восемь свойств, - 
Так пусть же тебе судьба всегда их дает как слуг: 
То слава, и истина, и щедрость, и набожность, 
И слово, и мысль твоя, и знатность, и ряд побед". 
И царь аль-Гайюр посмотрел на него и усадил его с собой рядом и, об- 
ратившись к нему, сказал: "Ради Аллаха, о дитя мое, если ты не звездо- 
чет, то не подвергай себя опасности и не входи сюда, приняв мое условие, 
ибо я обязался всякому, кто войдет к моей дочери и не исцелит ее от не- 
дуга, отрубить голову, а того, кто ее исцелит, я женю на ней. Так пусть 
не обманывает тебя твоя красота и прелесть. Аллахом клянусь, если ты ее 
не вылечишь, я непременно отрублю тебе голову!" - "Пусть так и будет! - 
отвечал Камар-аз-Заман. - Я согласен и Знал об этом раньше, чем пришел к 
тебе". 
И царь аль-Гайюр призвал судей засвидетельствовать Это и отдал Ка- 
мар-аз-Замана евнуху и сказал ему: "Отведи его к Ситт Будур!" И евнух 
взял Камар-аз-Замана За руку и пошел с ним по проходу, и Камар-аз-Заман 
опередил его, и евнух побежал, говоря ему: "Горе тебе, не ускоряй гибели 
своей души! Я не видел звездочета, который бы ускорял свою гибель, кроме 
тебя, но ты не знаешь, какие перед тобой напасти". Но Камараз-Заман от- 
вернул лицо от евнуха..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. 


Двести четвертая ночь 

Когда же настала двести четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, 
о счастливый царь, что евнух говорил Камар-аз-Заману: "Потерпи и не то- 
ропись!" - но Камар-аз-Заман отвернул от него лицо и произнес такие сти- 
хи: 
"Хоть я знающий, но не знаю, как описать тебя, 
И растерян я, и не ведаю, что сказать теперь. 
Коль скажу я: "Солнце" - заката нет красоте твоей 
Для очей моих, но закатится солнце всякое. 
Совершенна так красота твоя! Описать ее, 
Кто речист, бессилен, - смутит она говорящего". 
Потом евнух поставил Камар-аз-Замана за занавеской" висевшей на две- 
ри, и Камар-аз-Заман спросил его: "Какой способ тебе приятнее: чтобы я 
вылечил и исцелил твою госпожу отсюда или чтобы я пошел к ней и вылечил 
ее по ту сторону занавески?" И евнух изумился его словам и сказал: "Если 
ты вылечишь ее отсюда, это увеличит твои достоинства". 
Тогда Камар-аз-Заман сел за занавеской и, вынув чернильницу и калам, 
взял бумажку и написал на ней такие слова: "Это письмо от того, кого лю- 
бовь истомила и страсть погубила, и печаль изнурила, кто на жизнь надеж- 
ды лишился и в близкой кончине убедился. И нет для сердца его болезного 
помощника и друга любезного, и для ока, что ночью не спит, нет никого, 
кто заботу победит. И днями он в пламени сгорает, а ночами, как под пыт- 
кой, страдает, и тело его худоба изводит, но гонец от любимого не прихо- 
дит". 
А потом он написал такие стихи: 
"Пишу, и душа моя тебя поминает лишь, 
И веки сгоревшие не слезы, а кровь струят. 
Печаль и страдания на тело надели мне 
Рубаху томления, и в ней я влачу его. 
Я сетовал на любовь, любовью терзаемый, 
И нет для терпения местечка в душе моей. 
К тебе обращаюсь я: "Будь щедрой и кроткою 
И сжалься" - душа моя в любви разрывается", 
А под стихами он написал такие созвучия: "Сердец исцеленье - любимым 
единенье. Кого любимый терзает, того Аллах исцеляет. Кто из нас иль из 
вас обманщиком будет, тот желаемого не добудет. Нет лучше, чем любящий и 
верный любимому, что суров безмерно". 
И он написал, подписываясь: "От безумно влюбленного, любящего, сму- 
щенного, любовью и страстью возбужденного, тоской и увлечением плененно- 
го Камар-аз-Замана, сына Шахрамана, - единственной во все времена, что 
среди прекрасных гурий избрана, госпоже Будур, чей отец - царь аль-Га- 
йюр. Знай, что ночи провожу я в бденье, а дни свои влачу в смущенье, 
больной, истощенный, любящий, увлеченный, многие вздохи испускающий, 
обильные слезы проливающий, любовью плененный, тоской умерщвленный, с 
душою, разлукой прожженной, страсти заложник, недугов застольник. Я 
бодрствующий, чье око сном не смежается, влюбленный, чьи слезы не прек- 
ращаются, и огня сердца моего не погасить, а пламени страсти не сок- 
рыть". 
А потом Камар-аз-Заман написал на полях письма вот какой превосходный 
стих: 
"Привет мой из сокровищ благ господних 
" Тому, кто держит и мой дух и сердце". 
И еще он написал: 
"Хоть слово в подарок мне вы дайте и, может быть, 
Меня пожалеете, и дух мой смирится. 
И правда, от страсти к вам, влюбленный, считаю я 
Пустым то, что пережил - мое униженье. 
Аллах, сохрани же тех, к кому отдален мой путь! 
Я скрыл свои чувства к ним в достойнейшем месте. 
Но вот свои милости послала ко мне судьба, 
И ныне закинут я к порогу любимой. 
Я видел Буду со мной на ложе лежащею 
Светила луна моя в лучах ее солнца". 
А потом Камар-аз-Заман, запечатав это письмо, написал на месте адреса 
такие стихи: 
"Письмо ты спроси о том, что пишет перо мое, - 
Поведают письмена любовь и тоску мою. 
Вот пишет рука моя, а слезы текут из глаз, 
И жалуется любовь бумаге из-под пера. 
Пусть вечно течет слеза из глаз на бумаги лист, 
Коль слезы окончатся, польется за ними кровь". 
А заканчивая письмо, он, наконец, написал еще: 
"Я перстень послал тебе, что в день единения 
Я взял своему взамен, - пришли же мне перстень мой". 
Потом Камар-аз-Заман положил перстень Ситт Будур в свернутую бумажку 
и отдал ее евнуху, а тот взял ее и вошел с нею к своей госпоже..." 
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи,
Дата публикации: 19 октября 2019 в 14:38